Энн Перри - Утопленник из Блюгейт-филдс

Ежась от холода, инспектор Томас Питт невесело наблюдал за тем, как сержант Фроггэт поднимает крышку канализационного люка, открывая зияющее отверстие. Железные скобы лестницы уходили вниз, в гулкий каменный колодец, откуда доносились отдаленные всплески бегущей воды. Действительно ли инспектор услышал семенящие шажки маленьких лап с острыми когтями, или ему только показалось?

Из глубины колодца пахнуло спертым, сырым воздухом, и Питт тотчас же ощутил затхлый смрад плесени. Он буквально почувствовал запутанный лабиринт подземных тоннелей и лестниц из скользкого от липкой грязи кирпича, расположенный на бесчисленных уровнях, простирающийся под всем Лондоном. Так огромный город избавлялся от своих нежеланных отходов.

— Придется спускаться, сэр, — уныло сказал Фроггэт. — Странно, я вам скажу, очень странно!

— Очень, — согласился Питт, плотнее укутывая шею шарфом.

Несмотря на то что было еще только начало сентября, Томас успел промерзнуть до мозга костей. Выстуженные улицы Блюгейт-филдс были пропитаны насквозь запахом нищеты и человеческих нечистот. Когда-то это был процветающий район, в многоэтажных элегантных домах селились зажиточные купцы. Однако сейчас Блюгейт-филдс превратился в один из самых опасных портовых пригородов во всей Англии, и инспектору Питту предстояло спуститься в здешнюю канализацию, чтобы осмотреть труп, который течением принесло к большим шлюзовым воротам, защищающим систему подземных тоннелей от разливов Темзы.

— Точно! — Фроггэт отступил в сторону, не собираясь первым спускаться в зияющее отверстие, ведущее в темные, сырые катакомбы.

Питт безропотно перешагнул задом через край колодца, крепче ухватился за скобы и начал осторожно спускаться вниз. По мере того как вокруг сгущался полумрак, шум бегущего потока становился громче. В воздухе усиливался кислый запах застоявшейся воды. Фроггэт спускался следом, внимательно следя за тем, чтобы не наступить инспектору на руки.

Остановившись на сырых каменных плитах дна колодца, Питт глубже втянул шею в воротник пальто и оглянулся по сторонам в поисках ассенизатора, сообщившего о зловещей находке: тот оказался здесь, совсем рядом, сливающийся с темнотой, — те же самые краски, те же самые сырые, размытые линии. Это был маленький человечек с острым носом. Его брюки, сшитые из остатков нескольких заношенных до лохмотьев пар, были перепоясаны бечевкой. В руке он держал длинный шест с крюком на конце, а на поясе у него висел большой холщовый мешок. Было видно, что этот человек привык к вечному полумраку, сырым кирпичным стенам, смраду и отдаленному шуршанию крыс. Наверное, он уже видел столько трагических, первобытных и неприглядных сторон человеческой жизни, что его больше уже ничего не трогало.

— Значицца, вы пришли за телом, да? — Ассенизатор задрал голову вверх, глядя на Питта. — Странная штука, точняк. Он тута у нас недавно, а то крысы бы им занялись. А тут даже не укусили, точняк. Вот я вас и спрашиваю, кто мог такое исделать?

Судя по всему, вопрос был риторический, поскольку ассенизатор, не дожидаясь ответа, развернулся и быстро направился в глубь главного тоннеля. Всем своим видом он напоминал Питту маленького суетливого грызуна. Его ноги мелко семенили по сырому кирпичу. Фроггэт замыкал шествие, свирепо нахлобучив каску на лоб и шумно шлепая галошами.

Завернув за угол, они остановились перед большими шлюзовыми воротами, наглухо закрытыми для защиты от поднимающейся в реке воды.

— Вот! — гордым тоном собственника, демонстрирующего свои владения, объявил ассенизатор, показывая на белое тело, лежащее на боку в такой скромной позе, какая только могла быть в данных обстоятельствах. Полностью обнаженное, оно резко выделялось на фоне темного кирпича.

Питт был ошеломлен. Никто не предупредил его о том, что тело не защищено приличиями одежды — и что оно такое молодое. Кожа на лице была абсолютно гладкой, тронутой на щеках лишь нежнейшим пушком. Живот упругий, плечи по-юношески узкие. Томас присел на корточки, тотчас же забыв про скользкие от грязи каменные плиты.

— Фроггэт, фонарь! — приказал он. — Принеси его сюда. И держи ровно!

Инспектор сознавал, что сержант ни в чем не виноват, однако смерть — особенно бессмысленная, скорбная, — неизменно действовала на него подобным образом.