С. Алесько: Глаз филина

— Садитесь, детки, в ногах правды нет, — хихикнула ведунья и вытолкнула из-под стола два низких табурета.

Рид потом клялся друзьям, что те вылезли оттуда сами. Ли с ним не спорила, ибо ей тоже так показалось. Вернее, она убедила себя, что показалось. Но в тот момент делать было нечего, и подростки уселись напротив гадалки. Теперь им стал хорошо виден торчащий из-под капюшона длинный бугристый нос в частой россыпи мелких угрей, сморщенные сизые губы запавшего рта и подбородок, украшенный бородавкой с пучком черных волосков. К удивлению мальчика и девочки ведунья не стала просить их показать ладони, а просто сидела и таращилась из-под капюшона, ее скрытые тенью глаза странно поблескивали, будто светляки. Рид достал из кошеля серебряную монетку и положил на стол.

— Хорошая парочка, — пробурчала гадалка вполголоса, будто разговаривала сама с собой. — Зря отец тебя вовремя замуж выдавать не хочет, — кивнула она девочке. — Смерть от родов тебе не грозит. А ты, рыжий, не тяни, — повернула голову к пареньку. — Запомни: баба с дитем никому кроме папаши ребятенка не нужна. А случается, что и папаше женка с приплодом ни к чему становится!

У Ли и Рида аж скулы свело от хохота, которым разразилась старуха. Та заметила, как изменились их лица, и оборвала смех.

— Рыжий тебя с дитем не бросит, так что не бери в голову, девочка. Уж прости, красавицей не величаю: чего нет, того нет. Не вскидывайся, мальчик, не в красоте счастье. Самому же спокойней, коли она только тебе принцессой кажется. Ну да подрастешь — поймешь.

Ведунья замолчала, дети сидели, не смея шевельнуться. Рид про себя клял собственное любопытство и упрямство. Гадалка пожевала губами, потом проговорила:

— Ты, рыжий, держись от огня подальше. Через него можешь не только кудрей лишиться… Волосы-то дело наживное, отрастут, а… — мотнула головой и уставилась на девочку. — Не трусиха, нет, совсем не трусиха. Но филина я тебе очень советую остерегаться. Птица ночная, жестокая, безжалостная…

Снова повисло молчание, потом Рид, в очередной раз напомнивший себе, что он мужчина, спросил:

— Что значит филина опасаться?

— Тебе огня надо опасаться, не перепутай! Филина — твоей подружке. Понятно? Все, уходите! — глаза из-под капюшона злобно сверкнули.

Парочке не нужно было повторять дважды: из палатки их как ветром сдуло, а через минуту они уже стояли у городских ворот.

— Папа, ну сколько можно ждать? Мне двадцать лет, Энн на два года моложе, а у нее уже двое детей. Так я в старых девах останусь!

— Ли, прекрати истерику. У тебя есть жених, он все знает и согласен потерпеть. На будущий год сыграем свадьбу, как только тебе двадцать один исполнится.

— Харп, перестань мучать девочку. Она пошла в тебя, сильная и здоровая.

— Милли, еще одно слово, и ты больше в этот дом не войдешь. Я сам к тебе заходить буду. Ты не первый год забиваешь Ли голову женской чепухой. Подозреваю, твоими стараниями она уже давно спит с Ридли. Я на это закрываю глаза, дело молодое, понятно, да и он парень надежный, от своего слова не откажется. Но если с моей дочерью через это что-то случится, я выгоню тебя не только из дому, но и из города. И рыжего, кстати, тоже.

Женщины не стали возражать. Они безошибочно уловили в голосе мужчины интонации мэра, а с господином Хилфордом, фактическим правителем города Горинга, спорить было бесполезно. Мэр вовсе не страдал замашками тирана и самодура ни в общественной деятельности, ни в семье. Он желал единственной дочери счастья, но обещание, данное умирающей жене, нарушать не собирался.

Харп Хилфорд женился в шестнадцать лет, а правильнее будет сказать — его женили. Невесте только-только исполнилось четырнадцать. Скорейший брак требовался родителям молодых людей, парень и девушка испытывали взаимную симпатию, и дело быстро сладилось. Первоначальные теплые чувства быстро переросли в пылкую юношескую любовь, и вскоре молодожены уже ждали прибавления. К несчастью, болезненная хрупкая девочка не смогла выносить первенца. Ребенок появился на свет на пятом месяце и спустя несколько часов умер. Харп тяжело переживал потерю, а над медленно поправлявшейся женой трясся как курица над единственным цыпленком. Спустя несколько лет ей с трудом удалось убедить его попробовать завести еще одного ребенка. Во второй раз все шло хорошо, и роды начались в положенный срок. Они оказались тяжелыми, молодая женщина промучилась почти двое суток, прежде чем произвела на свет девочку. А потом ни лекарь, ни повитухи не смогли остановить кровотечение. Харп на протяжении многих лет видел во сне, как он входит в супружескую спальню, где в воздухе висит тяжелый, удушающий запах крови. Жена лежит на кровати осунувшаяся, бледная какой-то прозрачной бледностью. Она тщательно укрыта одеялом и красных пятен на постели не видно.