Кейт Форсит - Проклятые башни

— Если мы хотим обратить Ярких Солдат в бегство до того, как с весенним приливом вернутся Фэйрги, нужно действовать быстро, — нахмурившись, напомнила Изолт.

— Тогда давайте сейчас же начнем планировать наступление на них. — Лахлан распрямил свои крылья и снова сложил их, так что на ветру, который он поднял, пламя свечей заколебалось и заплясало. — Они не будут ждать нашего нападения в такую вьюгу, и если мы будем действовать с умом, то сможем похитить их повозки с провиантом и устроить себе настоящий новогодний пир!

Изолт стояла перед высоким зеркалом, недовольно глядя на свое отражение. Множество горящих свечей обливало ее обнаженное тело теплым золотистым светом. Ее кожа была белой как снег, влажные завитки волос на голове и там, где смыкались бедра, были такими же ярко-рыжими, как и огонь в очаге. По набухшим грудям и огромному животу бежали синие, точно весенние воды, ручейки вен.

— Я больше не могу, Изабо! — воскликнула она. — Когда эти младенцы появятся на свет? Я должна быть с Лахланом, а не лежать здесь, огромная и неповоротливая, точно косматый медведь.

— Уже скоро, не волнуйся, — ответила ее сестра. Положив малышку Бронвин обратно в колыбельку, она закутала Изолт в подбитый мехом халат. — Слишком холодно, чтобы стоять в таком виде, пусть даже огонь горит так сильно. Не переживай, Лахлан скоро вернется. Он ведь пообещал, что приедет сразу же, как только освободится. Он же говорил, что хочет быть здесь во время родов, а он знает, что уже пора. Кроме того, сегодня все эти новогодние празднества, а он понимает, как важно поддержать дух горожан.

— Я должна быть с ним, помогать ему. Не могу поверить, что он уехал без меня! — Изолт беспокойно подошла к окну, отдернула парчовые занавеси, глядя на хмурый день за окном. Облачное небо было таким темным, точно уже наступил вечер. — Ты же знаешь, что он не очень много знает о войне, а Телохранители так рады вернуться на службу Ри, что выполнят любую глупость, которую он прикажет.

— Ну, ты же знаешь, что Дункан Железный Кулак не такой, а ведь он там вместе с Лахланом. Сядь, Изолт, такие переживания вредны для малышей. Не могла же ты отправиться на войну всего за несколько дней до родов!

— Ты не понимаешь — я обещала Лахлану все время быть с ним.

— Я уверена, что он не имел в виду поле битвы…

— А где еще больше ему нужна моя защита! — воскликнула Изолт, расхаживая взад-вперед. — Я должна быть там вместе с ним, почему он уехал без меня?

— Ну же, Изолт, ты ведь знаешь, что он думает только о тебе и о детях. Потому он и уехал, пока ты спала, чтобы ты не отправилась с ним.

Изолт со вздохом позволила Изабо усадить себя обратно в кресло перед огнем. Сестра дала ей теплые тапочки и позвонила в колокольчик, чтобы служанки унесли лохань с уже остывшей водой.

Бронвин в своей колыбельке засучила ножками и тоненько захныкала. Она трясла маленькими сморщенными кулачками и терла серебристо-голубые глаза, из уголков которых струились слезы. В черных волосенках виднелась белая прядь, результат установления связи с Лодестаром в ночь мертвых.

— Тише, моя маленькая, — сказала Изабо. — Я выкупаю тебя попозже.

— Выкупай ее, если она хочет, — сказала Изолт. — Можно попросить служанок принести чистой воды.

Изабо покачала головой.

— Нет, она может искупаться попозже. У меня нет никакого желания вымокнуть с головы до ног прямо сейчас. — Она не поднимала глаз. Несмотря на то, что Изолт относилась к малышке с небрежным равнодушием, Изабо не хотела напоминать ей о фэйргийской крови Бронвин. Оказываясь в воде, девочка мгновенно принимала свою подвижную морскую форму, блестя плавниками и чешуями, а жабры на ее шейке начинали трепетать. Желание Бронвин поплавать прямо вламывалось в сознание Изабо, но та твердо не обращала на него внимания.

Несмотря на свой младенческий возраст, маленькая банприоннса обладала железной волей, заставлявшей всех вокруг плясать под ее дудку. Сьюки, служанка Изабо, начинала дрожать от холода и раздувала огонь побольше, не замечая, что шелковое одеяльце малышки свалилось на пол. Придворные в бархатных камзолах как миленькие наклонялись и подавали ей украшенную драгоценными камнями погремушку, хотя, роняя свой носовой платок, они дожидались, пока его поднимет лакей. Ее кормилица, полная добродушная женщина по имени Кетти, со всех ног бежала из кухни в детскую, стоило лишь малышке проснуться, хотя та не успевала пискнуть больше одного-двух раз. «Я подумала, что малышка должна уже проснуться», — объясняла она, не задумываясь над тем, что преспокойно потягивала эль перед огнем до самого момента ее пробуждения.