Далия Трускиновская - Нереал

Конечно же, ни в каком купе с этим человеком она отродясь не сидела, сала не ела, шоколадом не закусывала, своего телефона не давала. Но когда хорошо сложенный мужчина оказался совсем близко и заглянул в глаза, произошло необъяснимое — она почувствовала, что этот уличный приставала ей нравится. Ну прямо так нравится, что сил нет! И не все ли равно, спутал он ее с Люсенькой или ловит на дешевый приемчик.

От него за версту разило мужиком. Несложным, необремененным комплексами, неверящим в женский отказ мужиком! Неутомимым, неистребимым, несокрушимым мужиком!

А почему бы и нет, подумала Марина Михайловна, почему бы и нет?

Наутро после более чем бурной ночи она проснулась с диким ощущением. Когда они целовались и обнимались на кухне, она случайно нашарила рукоятку пистолета, но было не до глупых вопросов — мол, киллер ты, что ли? Она здраво рассудила, что не станет же мужчина стрелять в женщину, которую так сосредоточенно раздевает, зачем ему это? А вот утром “Марина Михайловна проснулась именно с тем ощущением, что предоставила ночлег и любовь киллеру!

Она осторожно повернула голову.

Голова была весом центнера в полтора.

В постели рядом с ней никого не оказалось.

Тогда Марина Михайловна с большим трудом вылезла, кое-как утвердилась на ногах, накинула халат и пошла искать свое приобретение. Ее покачивало, заносило, ноги подгибались, и по дороге из спальни в гостиную она сделал два вынужденных привала — на пуфике у зеркала и в нише секции, рядом с телевизором.

В гостиной, куда она очень осторожно вышла из спальни, почему-то было прохладно. И пусто. Марина Михайловна позвала, удивляясь слабости своего голоска. Великолепный мужчина не отозвался ни с кухни, ни из ванной, ни даже из туалета. Марина Михайловна в превеликом недоумении, держась за косяк, выглянула в прихожую — и тут ей стало страшно.

Месяца не прошло, как она поставила вторую дверь с довольно хитрым замком. Дверь при попытке взлома выпускала длинные штыри вверх и вниз, входившие в особые пазы. Предполагалось, что ломать будут снаружи. Странный избранник, видно, попытался неслышно уйти, но не справился с замком и сгоряча попытался проложить дорогу силой. Штыри выскочили и заперли дверь так основательно, что хозяйка и представить себе не могла, как теперь выбраться из дому.

Но куда же он подевался?

Уже вполне убежденная, что приютила сумасшедшего, Марина Михайловна достала из сумочки мобилку, села на тумбочку для обуви и набрала номер самого близкого из надежных мужиков — директора фирмы, ставившей дверь. Они были давними приятелями, почти соседями, и звонок в восемь утра для обоих считался вполне допустимым.

— Рома? Это я! Слушай, у меня побывал вор, — умирающим голоском сказала Марина Михайловна. — Что — дверь? Дверь-то как раз в порядке!.. Дверь выдержала... Да нет, изнутри... ну, давай сюда скорее с кем-нибудь!.. Может быть, он вообще сидит на антресолях...

У нее не хватало сил подняться с тумбочки, а не то чтобы тыкать палкой от швабры в глубину антресолей.

Она сидела на тумбочке в каком-то невесомом состоянии, рук-ног не чуя, и даже если бы сейчас в нее уперлось дуло черного пистолета — она не пошевелилась бы, до такой степени силы ее покинули.

Роме было недалеко бежать — и пяти минут не прошло, как они со старшим сыном Никиткой позвонили в дверь. Получив отчет о том, как все выглядит изнутри, Рома успокоил расстроенную Марину Михайловну. Примерно через полчаса ее освободили и довели до кресла в гостиной.

— Ну и где же твой вор? — поинтересовался Рома, обходя квартиру. — Если он не вылез в окно, то он где-то здесь!

— В канализацию ушел! — заметил шестнадцатилетний Никитка. — Он — диггер!

— В окно? С девятого этажа? — совсем помирая, спросила Марина Михайловна. — Рома... Вызови-ка скорую...

Но ей пришлось-таки поверить в это — когда в гостиной догадались заглянуть за шторы, обнаружили, что цветочные горшки сдвинуты все вместе, окно приоткрыто, а к трубе от парового отопления привязано длинное льняное кухонное полотенце, и край его за подоконник свисает...

— Фантастика! — воскликнул Рома.

Причем он вовсе не сговаривался с Сашкой и Лешкой, комментировавшими странный промах киллера. Он даже не знал, что такие Сашка с Лешкой существуют.

А ребята между тем освободились после ночного дежурства и в мрачнейшем состоянии духа шли прочь от “Бастиона”.

Не было сомнения — это можно считать их последним дежурством. Ротман мягок, ласков и добродушен, но держать растяп и бездельников не станет. Тем более — после такой истории...