Дмитрий Вернидуб - Корона Лесной феи

Эра подняла руку, останавливая готовые сорваться с Тининых губ вопросы, и мягко улыбнулась:

— Сейчас нам пора расстаться. До свидания, встретимся через три дня…

Тина открыла глаза. Олли сидел напротив и тревожно вглядывался в ее лицо.

— Ну, как? Мне кажется, ты устала. Хочешь немного прогуляться?

Златовласка молча вздохнула и прижалась к его плечу.

Воздух пах теплой, нагревшейся за день травой. Стрекотали кузнечики. С остывающих горных лугов в долину возвращались шмели. Они приветливо жужжали мимо, иногда останавливаясь, словно пытаясь почувствовать настроение влюбленной пары.

Никакой особой цели не было. Просто хотелось идти в розовых солнечных лучах по тропинке, шутливо раскланиваясь с одинокими деревьями. Деревья с радостью принимали правила игры, приветствуя свою будущую хозяйку.

— Скоро ты станешь их защитницей, — Олли принял серьезный, задумчивый вид. — И я очень волнуюсь. Горжусь и волнуюсь.

— Что тебя беспокоит?

— Огромная ответственность и…

— Ну же…

— Ты уже не будешь себе принадлежать. А потом… Лесные феи не старятся.

— Любимый, как ты можешь такое говорить! Помнишь, мы клялись: «и в горести, и в радости…» Прежде всего, я буду твоей феей!

Олли опустил голову.

— Прости.

— Прощаю! — вдруг рассмеялась Тина. — А теперь много-много нерасставашек!

Счастливые, они закружились все сильнее и сильнее, постепенно отходя с тропинки в высокую луговую траву. В какой-то момент Олли в ней запутался, и влюбленные рухнули в объятия стрекочущего разнотравья.

Через несколько дней Тина Уткинс шла по той же тропинке в крепость. Ноги весело щекотала трава, а шмелиный хор затянул целую ораторию. Златовласка наклонилась и протянула к травинкам ладони, собираясь приласкать.

Теперь она многое умела, но открывала для себя еще больше. Преемница Лесной феи в последнее время почти не снимала свою корону. Она бродила по полям и лесам, осматривая свои будущие владения.

Вдруг девушка выпрямилась и подняла голову. Ее внимание привлекло слабое мерцание на камнях.

— Это ты, Брю?

— Кхе-кхе, — хрипло кашлянул сгусток света, — не хотел тебя отвлекать, да уж больно нужно мне с твоей наставницей поговорить. Ты уж, девочка, помоги старику!

Паромщика интересовала одна ворона, раздобывшая где-то тот самый медальон, который отбил у нее Пью Клюкл. Отыскать плутовку среди полчищ других ворон Брю никак не мог. Во-первых, он не понимал вороньего языка, а во-вторых, проклятые птицы чихать хотели на привидение.

Тина выполнила просьбу. Ворону нашли и призвали к ответу. После сиротских слезоточивых жалоб на жизнь и распроклятого архивариуса, любительница украшений обещала показать «симпатичную полянку в дальнем лесу».

Произведя разведку, загробный Брю обнаружил полузасыпанный вход в землянку. В заброшенном жилище было довольно просторно. Единственное оконце, затянутое паутиной, смотрело на поляну. У окна стоял стол, на полках и по углам — редкие пыльные склянки, какой-то мусор. Повсюду лежала прелая листва, и никаких книг. Но сомнений не было — это последнее убежище Кронлерона. А значит, «брошка», попавшая в руки архивариуса, была медальоном самого великого мага!

Вороной паромщик заинтересовался, когда ненароком услышал разговор Пью Клюкла и Кривого Кида. Клюкл жаловался на Гуго, отобравшего его законную добычу.

— А я ведь заметил, с Грейзмоглом что-то не то, морских блох ему рундук, — вздохнул Брю, рассказывая дома у Олли о своем расследовании. — Наверняка, это все медальон.

Олли удивился.

— Причем тут медальон?

— А при том. Ты знаешь, что Кронлерона, трап ему под ноги, его же волки загрызли?

— Волки?

— А почему, знаешь?

— Нет.

— Все эти медальоны, заглоти их карась. Волчий князь Варг и его волчица вместе с медальонами получили от мага вечную жизнь. Они триста лет повелевали стаей, которая оберегала покой чародея в в Моховитом Лесу. Думаю, он мог бы выбрать лес и подремучей, но ему, видно, хотелось быть в курсе Расширских событий…

— А медальоны?

— Ну, как… А ты разве ничего еще не замечал?

— Да вроде нет. Хотя, я с самого начала перестал мерзнуть. А потом… Потом как-то легко начал на все решаться. Меньше суетиться и переживать. Раньше, бывало, увидишь калеку — к горлу ком. А теперь и внимания на такие вещи не обращаешь.

— А как насчет сна?

— Спать плохо стал, мало, — сказав это, Олли зевнул.

— Вот-вот. С этого оно всегда и начинается, хорони его лещ.