Кэтрин Фишер - Оракул

— Сиди тихо, дурень! Хочешь, чтобы тебя увидели?

Мирани кинула взгляд на солдат; они сдерживали напирающую толпу и, похоже, не замечали ничего вокруг. Потом ее глаза остановились на Сетисе. Он тоже смотрел на нее.

Он смотрел и не верил своим глазам. Она стала совсем другой. Старше. Но все-таки это была Мирани: быстрая, полная надежды улыбка, сияющее лицо.

Сетис улыбнулся в ответ и кивнул, потом обернулся к Орфету. Глуповатая улыбка застыла на губах; пришлось стереть ее, проведя по лицу рукой.

— Посмотри, только осторожно. Они сидят вон там, на скамьях.

Орфет посмотрел в указанном направлении и широко распахнул глаза.

— Вот это да! А он-то что там делает?!

Шакал беззаботно помахал им.

Орфет подался вперед.

И в этот миг взревели горны. Толпа расступилась. В освободившийся проход вступили Девятеро в белых платьях.

Мирани смотрела на Процессию со своего места на высокой скамье, среди богатых дам, купцов и князей. Девушки шагали степенно, холодно улыбались золотые уста масок.

Чаша Носительницы была пуста, но так и должно было быть: ведь Бог сейчас с ней, с Мирани. Носительница — она! У девушки с чашей были длинные светлые волосы. Кто это — неужели, Крисса? Ее место должна была занять Ретия!

Она нигде не видела высокой темноволосой девушки, и это ее тревожило. Неужели Ретия вступилась за нее и попала в беду?!

Гласительница в роскошном головном уборе выглядела великолепно. По полу тянулся шлейф голубого с золотом платья. Она была высока и грациозна, как Царица Дождя.

Жрицы встали полукругом и застыли в молчании.

Гласительница воздела руки к небу.

— Мы готовы к твоему приходу, Ярчайший. — Ее голос гулко прозвенел из-под маски. Толпа повернулась к востоку. В наводненном людьми зале воцарилась напряженная тишина. Сетис начал осторожно проталкиваться вперед, Орфет следовал за ним.

Мирани подняла голову и посмотрела на светлеющее небо.

— Приди к нам, — шепнула она.

И вдалеке, над морем, сверкающим, как расплавленное стекло, темноту расколол первый солнечный луч.

Свет.

Что есть свет? Почему от него все меняется?

Поначалу он пылал ослепительной красой, заливая обращенные к нему лица огненно-алым заревом. Потом он вспыхнул на вершине дальней стены и медленно пополз вниз. Солнце поднималось все выше, и огненный блик терял свою насыщенность, стал золотым, потом ослепительно-белым, и тогда все увидели, что по небу бледным кружевом тянутся стройные ряды легких розоватых облаков.

По толпе прокатился ропот.

Мирани расслышала слово «дождь», оно растекалось по Дому, подобно влажному всплеску волн.

Шакал вскочил на ноги. На его суровом лице играл солнечный зайчик.

— Пора выводить мальчишку, если хочешь дать ему хотя бы один шанс, — шепнул он.

Она испуганно кивнула, сняла обезьянку с плеча Алексоса и сунула ее в руки грабителю могил.

— Присмотри за ней. — Потом схватила Алексоса за руку. — Ты готов?

Он кивнул. В разгорающемся свете его туника сияла ослепительной белизной, сверкало золото в темных кудрях.

Солнце набирало силу. Его лучи заполнили громадный зал, заиграли золотом, синим и алым на роскошных стенных фресках, заблестели драгоценными камнями на полу, озарили пышные одеяния Девятерых. Вместе со светом пришло тепло, нахлынула волна жара, такого знойного, что люди, стоявшие у дверей, невольно отступили в тень. Запели птицы. Воздух наполнился ароматом цветов. На стенах перекликались трубы и горны, отзвуки их мелодий доносились со стороны Порта, из опустевших окрестностей Храма. Толпа заволновалась, стала наседать, заходила ходуном.

Мирани и Алексос, протискиваясь сквозь толпу, чуть не столкнулись с сотником. Девушка испуганно отпрянула. У нее за спиной Алексос прошептал:

— Сюда.

Он вывел ее из полосы солнечного света к небольшой двери, возле которой дежурил стражник. Он подозрительно поглядел на них.

— Сюда нельзя! Претенденты готовятся к выходу.

Мирани заглянула ему через плечо.

Она увидела девятерых мальчиков, причесанных и надушенных. Хлопотливых матерей уже отослали прочь. Они сидели, напуганные и одинокие; один из них болтал ногой, сильно не достающей до пола.

Мирани прикусила губу.

Как быть?! Но не успела она и рта раскрыть, как сзади послышался высокомерный голос:

— А ну, дайте дорогу!

Мимо нее, словно не заметив, протолкался Сетис. В руках у него был список пергамента; он небрежно отстранил охранника и сказал мальчикам: