Дженнифер Фаллон - Харшини

— Я очень сожалею, ваше величество. Я не знал, что их держат здесь в заключении. Сейчас мы переведем их в другое место.

Шананара покачала головой.

— Не надо. Оставьте их. Просто держите подальше от меня.

— Вы уверены? — Он внимательно вглядывался в ее глаза. Тарджа знал, что харшини не способны на зло, но сейчас ему почему-то было трудно поверить Шананаре.

Королева кивнула и, глубоко вдохнув, прошла мимо Тарджи к середине зала. Защитники очищали ей дорогу, грубо отгоняя жрецов с ее пути.

Шананара огляделась, не обращая внимания ни на жрецов, ни на защитников, закрыла глаза, и вот тут Цитадель затрясло по-настоящему.

Воцарилась тишина, нарушаемая только хныканьем одного из жрецов. И среди этой тишины стояла королева харшини, запрокинув голову, сосредоточенно прикрыв глаза. Тарджа подумал, что ему мерещится, увидев, как вокруг нее соткался сияющий нимб белого света. С беленого потолка стали падать небольшие белые чешуйки.

Под его ногами Цитадель ходила ходуном.

Сначала их было немного, и Тарджа решил, что они падают просто потому, что трясется здание. Но вскоре хлопья побелки начали падать со всех сторон, началось что-то вроде снегопада. С громким треском, заставившим его подпрыгнуть на месте, рухнула штукатурка, обнажая небольшую нишу в основании колонны справа от него. Вслед за этим, стряхивая побелку, обращающуюся в пыль на полу, открылось более дюжины заштукатуренных ниш.

Зал тряхнуло так, что у него стучали зубы.

Сходящая лоскутами побелка обнажала роспись на потолке, и уже можно было разобрать скрытые до этого момента изображения. Стены пузырились, и с них тоже начала сходить побелка. Тарджа был весь в хлопьях штукатурки и побелки, а бросив взгляд на Гарета, увидел, что и тот выглядит так, словно его вываляли в муке. Темные глаза коменданта были исполнены неизъяснимого ужаса. Здание затряслось сильнее, и жрецы завыли от страха. Тарджа с трудом удерживался на ногах.

Шананара не шевелилась.

По залу пронесся громкий треск. Тарджа повернул голову на звук и сквозь белый водоворот, кружащийся в воздухе, увидел большую трещину, появившуюся на стене за подиумом. Еще одна трещина, потом еще одна прорезали украшающий стену символ сестер Клинка. Шананара говорила, что Цитадели не просто повредить, но казалось, что сейчас она решила просто обрушить здание им на голову. Стена затрещала и стала падать, но, как ни странно, раковина полукупола осталась на месте.

И когда в потоках штукатурки, рушащейся на пол, и белой пыли стена рухнула, унося с собой последние следы знака Сестринской общины, стало ясно, в чем дело. Эта стена была всего-навсего фальш-панелью, скрывающей за собой большую часть подиума. Красный свет заходящего солнца заливал полукруглый альков, освещая оседающую белую пыль пляшущими языками пламени. Купол изнутри был покрыт замысловатым узором, переходящим на стены, разрисованные величественными фресками, — правда, оттуда, где стоял Тарджа, рассмотреть детали было невозможно.

Но не фрески и не золоченый купол заставили его замереть в изумлении. В центре подиума стоял массивный кристалл, выше человеческого роста, возвышающийся на пьедестале из белого мрамора. Он не представлял себе, что это такое и зачем он здесь стоит, но понятно было, что он занимал почетное место в Храме богов. И сразу стало ясно, почему его спрятали за стеной. Камень был слишком тяжел, чтобы перетаскивать его с места на место, и, вероятно, его невозможно было разрушить, поэтому у сестер Клинка не было другого пути избавиться от камня, когда они пытались вытравить все следы харшини из своего нового дома. Они просто спрятали его.

Толчки перешли в мелкую дрожь и стихли, и Тарджа наконец смог благоговейно оглядеться вокруг. Шананара возвратила храм к тому состоянию, в котором он был во времена владычества харшини. Наступала ночь, но колонны светились и внутри было светло, как днем. На сводах зала сияли изображения первичных богов. Вдоль галереи шли фрески, посвященные множеству других богов. Казалось, не меньше сотни или тысячи умельцев многие годы наносили их на стены. То, что он мог разглядеть, было великолепно. Кроме того, стены покрывали надписи, видимо стихотворные, может быть, слова песен. В основании каждой поддерживающей галерею колонны теперь обнаружились ниши, и Тарджа задумался, каково было их изначальное предназначение.

Потом он увидел жрецов и забыл про зал.

Они стояли на коленях. Некоторые всхлипывали, как убитые горем дети. Некоторые разрывали одежды, завывая от отчаяния. Один царапал лицо руками, пока кровь не хлынула ручьем. Внезапно тишину зала прорезали отчаянные вопли, и один из жрецов вскочил на ноги и слепо побежал в пустоту.