Ольга Погодина - Джунгар. Небесное Испытание

Год 1372 от начала правления

императора Кайгэ по куаньлинскому календарю,

месяц Бурь

К ручью осторожно, проваливаясь по брюхо в свежевыпавший снег, спускался изюбр, наклонял рогатую голову, чтобы не задеть низко нависающие ветви. От широкой незамерзшей еще полыньи поднималось влажное марево, оседающее на соседних деревьях и обрывистых каменистых склонах ручья причудливой белой вязью, - зимой здесь, в предгорьях Эбэгэйского хребта, стояли трескучие морозы. Влажные ноздри изюбра тоже покрылись белым окоемом, черный блестящий глаз косил в сторону леса, уши прядали, - что-то тревожило животное. Наконец, простояв довольно долго в глухой тишине морозного утра, изюбр спустился к полынье и опустил морду в быструю воду, масляно-черную среди окружающей ее хрупкой ледяной корки.

Коротко свистнула стрела, следом, почти догоняя первую, полетела вторая. Изюбр прянул было, но не успел,- одна стрела вошла ему в грудь, вторая в брюхо. Животное мучительно закричало, судорожно метнулось в слепой жажде бежать, но под его весом намерзшая ледяная кромка проломилась, и изюбр провалился в воду по брюхо. Ручей был был довольно мелким, но сил выбраться из ледяной ловушки, умчаться прочь у него уже не было, - глаза застилало, вода и снег вокруг окрашивались красным.

Он уже умирал, когда с противоположной стороны ручья, сшибив целый сугроб снега с огромной ели, появился человек на коротких, широких снегоступах и меховой парке с капюшоном. Они встретились взглядом за удар сердца до того, как огромный олень перестал дышать. Человек откинул с головы капюшон, и стало видно, что он стар, - седые косицы, прорезанное морщинами лицо, темное, как кора. Ловко срубив молоденькую осинку, он подошел к краю ручья, опустил слегу в воду, оттолкнулся и легко перемахнул на другой берег. Затем вытащил из-за пояса нож, резанул изюбра по шейной артерии и припал губами к ране, - кровь только что убитого зверя, еще теплая, дарует силу и вечную молодость, вместе с ней сила зверя переходит к охотнику.

Оторвался, отер губы, отступил, наблюдая, как темно-красный ручеек струится по шкуре и беззвучно утекает в черную воду. Потом сноровисто снял со спины хитро привязанный тючок, вытащил несколько гладких, оструганных колышков, и принялся мастерить волокушу.

Он уже почти закончил, когда с того берега донесся треск сучьев, какой сопровождает только неумело ломящегося по лесу человека. Старый охотник откинул ухо меховой шапки, прислушался. Пар от него дыхания желтоватыми в солнечном свете клубочками поднимался вверх.

Троих торопливо пробиравшихся к нему людей можно было разглядеть издалека. По меньшей мере двое из них явно были чужаками, ни один охорит не будет так переваливаться в снегоступах

- Эй, старик, - услышал он молодой недовольный голос., - Это был наш изюбр, мы его из-за хребта сюда гнали!

- Наверное, ваш куда-то еще побежал. Этого я с осени заприметил, куда он на водопой ходит, - лукаво сказал старик, - Вот туточки, а ентом месте и ожидал.

- Ну я же говорю - наш, - говоривший выбрался на берег ручья, и старик смог рассмотреть его скрытое паркой лицо. Впрочем, он и без этого уже знал, кто это: это чужаки из Ургаха, видно по змеиным глазам. Следом подошел второй, - оба были на голову выше сопровождающего их охорита, - тщедушного кривоногого парня с непроницаемым скуластым лицом.

- Что скажешь, Этугей? - обратился старик к проводнику и по тому, как обратился, сколько в голосе прозвучало властной уверенности, стало ясно, - он не простой немощный старик.

- Да…то есть нет, Кухулен -отэгэ, - затравленно забормотал проводник. Видно было, что он боится и старика, и своих чужеземных спутников.

- Ты что говоришь? - обернулся к нему один из чужеземцев, - Зенки залепило?

Этугей вжал голову в плечи и стал оттого похож на нахохлившего облезлого воробья.

- Н-нет, все так, как в-вы сказали, господин, - невнятной скороговоркой промямлил он, косясь на старика, - видимо, выбрал, кого стоит бояться больше.

- Ну во-от, а я что говорю? - с удовольствием растягивая слова, проговорил чужеземец. Подмигнул второму, до странности на него похожему, и нагло уставился на старика, - Так что видишь, старик, на нашей стороне правда. Так и быть, можешь вырезать себе печень, - мы, ургаши, считаем ее употребление варварским, да еще как вы ее едите, сырой…