Надежда Мамаева - Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ)

'Ага, с колокольни и раз этак двадцать', — мысленно добавил конвоир, наблюдавший недалеко от выхода эту картину.

— И потому она никак не могла исполнить того, что ей вменяют в вину…

— Складно врешь, — выдал инквизитор, — соври тогда еще: как объясните, что бляха с мощами святого Фарама засияла? Или то, что эта фьеррина после смертельной раны встала, как ни в чем не бывало?

— Многоуважаемый герр инквизитор, — Эрден изворачивался ужом на раскаленной сковородке, — стоит сказать, что артефакт засиял не у меня или фьеррины в руках, а в руках того юноши, который заговорил с нами на улице. Следовательно, либо он сам колдун, либо кто‑то проходивший в этот момент рядом обладал мракобесьим даром. А если учесть, что в службу инквизиции никоим образом поборник тьмы проникнуть не мог…. Что же касается 'смертельной раны' — там царапина была небольшая, диск тот метательный в ребре корсета застрял, а девицы почти и не задел.

Здоровущее пятно крови, которое в этот момент бочком пытался прикрыть говоривший, вопило об ином раскладе, но Эрден верил в свою звезду. Или во что там полагается верить утопающему?

— Сладко брешешь, аж заслушаешься, — а потом, повертев в руках быстропишущее перо, вынутое из чернильницы, задумчиво произнёс:

— Дыба, или сразу на костер?

— Позвольте, герр Хопкинс, — Эрден, у которого в судьбоносные моменты шестеренки в голове вертелись с утроенной скоростью, так что он вспомнил имя, лишь единожды им слышаное, как и характеристику его носителя: 'маразматик и фанатик', воскликнул: — а как же закон, который гласит: 'Обвиняемый не виновен, пока не доказано обратное!'.

— А ваша вина, как и вина фьерры доказана, — потряс инквизитор увесистой папкой. — Пока вы соизволили почивать в отведенных вам покоях, мои подчиненные опросили очевидцев, составили две дюжины протоколов и свидетельских показаний. Осталось вписать лишь ваше имя и имя фьерры в обвинительный приговор. Итак?

Хопкинс выжидательное уставился на дознавателя. Эрден молчал: 'Называть полное имя Иласа? За ним и так объявлена охота. Старик сдержал слово и объявил сына мракобесьим отродьем, отрекшись от родства. Обнаружится, что фьерра — младший Бетран — вместо костра будет колесование. Представится самому — поверит ли, что перед ним младший Антер? Если бы был карьеристом — наверняка, если не поверил, то побоялся связываться, а фанатик…'.

Хопкинс расценил молчание по — своему:

— Не желаете представиться — тогда сначала в…

— Нет! Еще как желаю. Мое полное имя Эрден дис' Антер. Я сын главы инквизиции Люциануса — Виргилия- Мориэрта дис' Антера. Я являюсь урмисским дознавателем и состою в чине тайного советника.

— Ты ври, да не завирайся! Сын он великого инквизитора! — Хопкинс аж покрылся нервическими пятнами и стукнул кулаком по столу, отчего чернильница, подпрыгнув и изобразив акробатический кульбит упала на бок. Ее содержимое растеклось по столешнице, еще сильнее разозлив инквизитора. — Эрден ныне в столице, с молодой беременной красавицей женой. Об этом все имперские ведомости пишут. Незачем ему сейчас в этот город порока и разврата мотаться, да знаться с такими вот фьеррами.

Красноречивый кивок на измочаленную шевелюру рыжухи и последовавшее за ним распоряжение:

— В приговоре так и запишем самозванец и… Эта имя хоть свое назвать может? Или тоже — не иначе дочь его императорского величества Ваурия? Принцессочка?

Илас, которого эта мистификация правосудия достала не меньше, чем инквизитора поклеп на славное имя Антеров выдавил:

— Урясссула — старательно коверкая язык изрек блондин — изя прияболятья…

— Урсула из Приболотья.

Хопкинс был удовлетворен и, обращаясь к конвоиру, приказал:

— Готовьте на центральной площади кострище. Как стемнеет, через пару свечей, будем жечь.

Инквизитор за годы своей службы убедился: чем быстрее будет осуществлено правосудие, тем лучше. Пока толпа пылает праведным гневом, пока народ жаждет крови и отмщения, его — десницу Хогана за верный приговор поддержат, похвалят, одобрят. Затяни — и начнутся сомнения: так ли виновна, да вдруг еще доброхоты подоспеют на вызволение.

Дверь за осужденным закрылась, и хоганов каратель, погруженный в свои мысли, нечаянно вляпался рукою в чернильное пятно. Данное обстоятельство послужило причиной лекции, весьма далекой от литературы, а поскольку бестиарий был лектором хорошо изучен, матюги выходили на редкость сочными и нетривиальными. Но даже это не сильно омрачило радости Хопкинса от того, что правосудие все же восторжествовало и колдовка все же пойдет на костер…