Сабаа Тахир - Уголек в пепле

— А что насчет Трист…

— А он занят только своей невестой, — Фарис кивнул на один из столиков, где Тристан сидел с хорошенькой темноволосой Алией. Он выглядел таким счастливым, каким я никогда его не видел. — А Леандр объяснялся в любви Элен…

— Снова?

— Снова. Она велела ему проваливать, пока снова не сломала ему нос, и он ушел. Уединился с какой-то рыженькой в глубине сада. Так что ты — моя последняя надежда. — Фарис метнул на девушек плотоядный взор. — Если мы напомним им, что ты будешь Императором, уверен, сможем закадрить по парочке на каждого.

— Это мысль, — я действительно так подумал, но вспомнил про Элен. — Но мне надо найти Аквиллу.

В этот самый момент она сама вошла в шатер и прошествовала мимо девушек. На мгновение остановилась, когда к ней обратилась одна из них. Элен сверкнула на меня взглядом, затем что-то прошептала. Челюсть девушки буквально отвалилась, а Аквилла развернулась и пошла прочь.

— Я должен догнать Элен, — бросил я Фарису, который заметил Ханну с Ливией и призывно улыбнулся им, приглаживая непослушный вихор.

— Слишком не напивайся, — посоветовал я. — И, если не хочешь проснуться без своего достоинства, лучше держись от них обеих подальше. Они — младшие сестры Элен.

Улыбка вмиг слетела с лица Фариса, и он уверенно вышел из палатки. Я поспешил за Элен, заметив блеск светлых волос. Она направлялась через огромный сад деда к покосившемуся сараю позади дома. Света от шатров не доходил сюда, и лишь звезды освещали путь. Выбросив напиток и держа тарелку, я одной рукой подтянулся и вскарабкался на покатую крышу.

— Могла бы выбрать место, куда забираться не так трудно.

— Здесь спокойно, — сказала Элен из темноты. — К тому же отсюда виден весь путь до реки. Принес мне что-нибудь?

— И не рассчитывай. Ты поди уже наелась до отвала, пока я жал руки всем тем чванливым типам.

— Мать сказала, что я слишком тощая, — она кинжалом подцепила с моей тарелки печенье. — В любом случае, что тебя так задержало? Ухаживал за стайкой девиц?

Неожиданно пришел на ум разговор с дедом, и повисла неловкая тишина. Мы с Элен не обсуждаем девушек. Она дразнит Декса, Фариса и других по поводу их флирта, но не меня. Такого не было никогда.

— Я…

— Поверишь ли, Лавиния Таналья имела наглость спросить меня, говорил ли ты когда-нибудь о ней? Я чуть было не сунула шампур от кебаба в ее рвущийся наружу лиф.

В голосе Элен прозвучала дрожь, и я прочистил горло.

— И что ты ей сказала?

— Сказала, что ты вспоминаешь ее имя всякий раз, когда посещаешь девочек в доках. Заткнула ее сразу.

Я рассмеялся, понимая теперь причину выражения лица Лавинии. Элен улыбнулась, но глаза ее оставались печальными. Внезапно мне показалось, что ей очень одиноко. Когда я повернулся, чтобы поймать ее взгляд, она отвернулась в сторону. Что бы с ней ни происходило, она была не готова поделиться со мной.

— Что ты сделаешь, если станешь Императрицей? — спросил я. — Что ты изменишь?

— Ты победишь, Элиас. И я буду твоим Кровавым Сорокопутом. — Она произнесла эти слова с такой убежденностью, словно повторяла старую истину. Таким же тоном она могла сказать, например, какого цвета небо. Но затем она передернула плечами и вновь устремила взгляд в сторону. — Но если выиграю я, то изменю все. Расширю торговлю к югу, привлеку женщин в армию, налажу отношения с маринцами. И я… я сделаю что-нибудь с книжниками.

— Ты имеешь в виду Ополчение?

— Нет, я имею в виду то, что происходит в Квартале. Эти облавы, убийства… Это не…

Я знал, Элен хотела сказать, что это неправильно. Но это было бы саботажем.

— Все можно сделать лучше, — сказала она. В ее лице читался вызов, когда она посмотрела на меня, и я удивленно поднял бровь. Прежде Элен никогда не выказывала сочувствия к книжникам. Теперь она нравилась мне еще больше. — А что насчет тебя? — спросила Элен. — Что бы сделал ты?

— Думаю, то же самое. — Я не мог признаться ей, что совсем не желаю становиться правителем, да и не буду им никогда. Она не поймет. — Может быть, я доверю тебе править Империей, пока сам буду отдыхать в гареме.

— Будь серьезен.

— Я очень даже серьезен, — усмехнулся я. — У Императора ведь есть гарем, верно? Потому что это единственная причина, по которой я дал клятву.

Она пихнула меня, чуть не столкнув с крыши, и я запросил прощения.

— Это не смешно, — ее голос звучал как у центуриона, и я постарался состроить такую же серьезную мину.

— Наши жизни поставлены на карту, — сказала она. — Обещай мне, что ты будешь бороться, чтобы победить. Обещай, что ты отдашь Испытаниям всего себя.