Робин Хобб - Странствия Шута

Сильные руки вытащили меня из снега, голоса в ужасе ахнули, глядя на мои смерзшиеся мокрые носки. Один из державших меня произносил утешительные слова, которых я не понимала. Я подняла голову и увидела, как четверо из них несли Шун. Не из-за того, что она была тяжелая: она пребывала в таком состоянии, что, казалось, не контролирует ни руки, ни ноги, вырываясь из их хватки.

Женщина, которую называли Двалией, уже была в санях, приготовив для меня уютный уголок из мехов и одеял. Меня передали ей, и она посадила меня между своих ног, лицом вперед, прислонившись грудью к моей спине, чтобы согревать, и обняла руками. Мне не нравилось находиться так близко к ней, но пришлось. Шун они бросили, как мешок с грузом, набросав сверху одеяла. Когда они отступили, она перестала бороться, оставшись лежать ,как мертвая завернутая туша. Лоскут от ее юбки зацепился за край саней – красный, будто насмешливо высунутый язык.

Кто-то начал понукать лошадей, и они тронулись с места. Я сидела лицом к заднему краю саней, слушала стук копыт, приглушенный свежевыпавшим снегом, скрип широких деревянных полозьев и треск пламени, пожирающего конюшни. Люди из Ивового Леса, мои люди, медленно возвращались в дом, не глядя на нас. Мы оставили позади свет от горящей конюшни и ступили на длинную подъездную дорогу, которая вела прочь от Ивового Леса. Фонари раскачивались, и кружок света танцевал вокруг нас, пока мы проезжали арку, образовавшуюся из занесенных снегом склоненных берез.

Я не догадывалась, что туманный человек тоже находится в санях, пока он не заговорил с Двалией.

- Готово, - произнес он, удовлетворенно вздохнув. Он определенно был мальчишкой, поняла я, услышав детский голос. - И теперь мы можем ехать домой, прочь от холода и убийств. Лингстра Двалия, я не думал, что убийств будет так много.

Я почувствовала, как она повернулась, чтобы посмотреть на него, сидящего рядом с возницей. И тихо заговорила, видимо она подумала, что я сплю. Но я не спала, не смела даже пытаться спрятаться во сне.

- В наши намерения не входили убийства. Но мы знали, что практически невозможно было их избежать. Мы должны были использовать те инструменты, которыми располагали, а Эллик – человек, полный горечи и ненависти. Он лишился богатства и комфорта, которых ожидал в старости, потерял свое положение, состояние, удобства. И теперь винит в этом весь мир. Он пытается за несколько лет восстановить то, что было достигнуто за всю прошедшую жизнь. Поэтому он всегда будет более жесток, жаден и груб, чем это необходимо. Он опасен, Винделиар, всегда помни об этом. Он особенно опасен для тебя.

- Я не боюсь его, Лингстра Двалия.

- А должен бы. - В ее словах были и предупреждение, и выговор. Руки ее двигались, натягивая на нас еще больше одеял. Мне было ненавистно касание ее тела, но и не хватало воли на то, чтобы отодвинуться от нее. Сани покачивались, я смотрела на проплывающие мимо чащи Ивового Леса. Не было сил даже расплакаться, прощаясь с ними. Не было надежды. Отец не узнает, куда я уехала. Мои собственные люди позволили этому случиться, когда ушли обратно в поместье. Никто не кричал, что не разрешает мне уходить, никто не пытался вызволить меня у похитителей. Я опять столкнулась со своей особенностью, которая всегда делала меня другой, не такой как они. Я была не такой уж большой ценой для прекращения кровопролития. Все правильно. Вот и хорошо, что они не стали сражаться, пытаясь вытащить меня. Хотелось бы, чтобы был еще- какой-то способ спасти Шун, кроме как везти ее со мной.

Краем глаза я заметила движение. Раскачивающийся фонарь осветил деревья, которые казались сгустками теней на снегу. Но это было не движение, порожденное светом, это шевелился высокий сугроб, держащий у груди руку, черную от крови, с бледным лицом и широко распахнутыми глазами. Я не могла ни повернуть голову, ни закричать, ни вздохнуть. Я не позволила себе ничем выдать то, что Персиверанс стоял в моем плаще Элдерлингов и смотрел, как мы проезжаем мимо.

Зима темна и холодна,

Застыл весь лес, и дичь редка.

Ушел к огню певец ваш, чтоб

Согреть замерший нос и лоб.

А за окном среди теней

Охотник есть сильней людей.

Язык висит и взгляд горит,

Сквозь снег и стужу он бежит.

Раз на охоте час не ждет,

Сомненьям - нет, он кровь прольет.

Рык. Жертвы плоть готов порвать,

Чтоб смерть на жизни обменять.

Песня для Ночного Волка и его друга.