Дмитрий Петров - Силь

— Ладно, не о них речь, — прервал его бывший главнокомандующий. — Но неужели те, кто там, наверху, не видят, что это путь в никуда?

— Видимо, они полагают, что на их век хватит, — задумчиво ответил Шаман. — О будущем они не думают. Вот поэтому они и ухватились за проект , разработанный, кстати, совместно с эльфами-изгоями. И неудача этого проекта — это ещё не самое страшное, что может случиться. Гораздо страшнее — это его успех .

— Я не понимаю…

— В случае успеха все те процессы искажения морали, которые мы наблюдаем сейчас — пойдут ещё быстрее, намного быстрее! И мне страшно представить, во что это всё может вылиться. Сейчас, при наличии внешней опасности, есть шанс, надежда, что орки всё же одумаются, остановятся, начнут думать, наконец! А в случае успеха — процесс станет необратимым. И мы всё равно погибнем, ибо нельзя жить без разума — только гибнуть будем медленно, и утащим за собой в могилу весь мир. Такие дела.

Шаман отхлебнул из фляги и печально уставился в огонь.

— Слушай, а эти, как ты их назвал — искажения морали … Как это произошло? Почему так случилось?

— С нами что-то случилось. Вернее, не случилось, а случалось — медленно, постепенно, на протяжении многих поколений, понимание «добра» и «зла», "хорошего" и «плохого» в нашем представлении менялись местами. Целенаправленно менялись! А почему — легко понять. Потому что неблаговидные цели очень удобно прикрывать красиво звучащими словами: свобода, магократия, права разумных и иже с ними… И теперь, порабощая, мы уверены, что несём свободу, подчиняя — говорим о магократии, убиваем под лозунги "защиты права на жизнь"… Другие народы этого в нас никак не могут понять, ищут здесь либо коварство, либо глупость. А у нас просто «чёрное» с «белым» поменялись местами!

— Но почему этого никто не замечает?

— Потому что медленно всё происходит, постепенно. Да и обращать на это внимание способен далеко не каждый. Даже ты ведь не задумывался об этом!

— Да, это правда, — склонил голову бывший главнокомандующий. — Я чувствовал какую-то неправильность , но осознать, а тем более — задуматься… не смог.

— Я и сам задумался об этом не сразу. А когда вот я полюбил… я, орк — и полюбил! И когда любимую у меня отняли… Вот тогда я и стал задавать вопросы, вроде того, почему так произошло… И самое ужасное — что я не в силах ничего с этим поделать! Я не в силах это остановить! И никто не может!

Бывший главнокомандующий вдруг вскинул голову и расправил плечи. И Шаман с удивлением увидел, как в глазах его вспыхнул огонь — не огонь ярости и ненависти, а иной — благородный огонь решимости.

— Я могу, — веско упали в неожиданной тишине слова орка. — Я могу — и я это остановлю.

— Как? — тихим голосом прошептал Шаман.

— Я добуду Сильмарилл. Пусть даже жизнь на это положу, но добуду. А когда он будет у меня… я… я вызову на бой Чёрного Властелина.

Тишина, накатившая после произнесения этих слов, отдавалась в ушах орка громче барабанного боя. И лишь спустя некоторое время он сообразил, что этот мерный перебой барабанных палочек — стук его собственного сердца. Орк испугался запоздалым испугом прозвучавших слов, но было поздно — главное было сказано.

Шаман взглянул ему прямо в глаза и очень серьёзно спросил:

— Ты надеешься победить его? В одиночку?

Бывший главнокомандующий не отвёл взгляда. Внутри его разгорался огонь, выжигающий всё бренное и наносное, оставляя в душе неизгладимый отпечаток, даже не отпечаток, а… стержень. Внутренний стержень. То, что уже никогда не даст ему согнуться — бывший главнокомандующий чувствовал это очень ясно.

— А если — не в одиночку? — тихо произнёс он и каким-то робким, неуверенным и беззащитным движением протянул руку Шаману. Его внезапно сотряс озноб, он вдруг представил себе, что будет, если Шаман со смехом оттолкнёт протянутую руку. О, после этого хоть в петлю…

— Остановись, безумец! — кричала какая-то часть рассудка. — Орк не должен позволить запятнать себя таким рабским чувством, как дружба! Помни: каждый сам за себя!

Но орк слушать этот голос уже не желал. Он отринул его, как отбрасывают надоедливую собачонку — и протянутая рука перестала дрожать.

— Не в одиночку — значит, вместе! — произнёс Шаман с блеском в глазах, и их руки соприкоснулись в крепком рукопожатии.

— Друг, — дрожащим от волнения голосом произнёс бывший главнокомандующий.

— Друг, — эхом повторил это непривычное слово Шаман.