Шимпо Ботан: Через тернии в Бездну

— Привет, здоровяк, — обратился к нему подошедший Митай. — Потренируемся? Твоя секира, конечно, сила. Но скорость и ловкость таки побеждают, разве нет? Проверим.

— Отвали, дружище, — ответил Ган, не открывая глаз, и продолжая улыбаться. — Лучше уделай Сау, а то видишь — он весь в меланхолию ушёл…

Саури действительно ушёл в меланхолию — сидел на мешке с соломой, и мечтательно созерцал пейзаж. С холма открывался чудный вид — созерцать было что. Лучи солнца пронзали мягкую весеннюю хмарь, и словно оживляли зеленеющие пастбища, где на коврах пышной травы паслись стада овец. Далеко над горизонтом высились заснеженные пики Седых Гор… Красота! Время от времени Сау делал записи на листе старой бумаги — видимо творил поэзию. На голове — венок из одуванчиков, а лицо одновременно и мечтательное и сосредоточенное. Нехорошо отвлекать, да и противник он так себе. Поэт.

Оставался лишь Матах. Крупный спокойный парень, сейчас он был явно насторожен. Усевшись на замшелом поваленном стволе, он попивал чай — но зелёные глаза странно щурились и блестели. Иногда Матах поглядывал на странные дымы, поднимающиеся на горизонте — и почёсывал затылок.

— Сразимся? — предложил ему Митай.

— Погоди. У меня нехорошее предчувствие…

И вот — с вершины местной Священной Башни — заревела труба. До заката оставалось ещё много времени, и все поняли — рёв не является призывом к молитве. Да и звучал он не как обычно, а резко и пронзительно. Сигнал Тревоги!

Вскоре к южным воротам явились Чужаки. Их было не так уж много, причём все явно измотаны. Тем не менее, их дикий воинственный вид внушали кузунийским крестьянам суеверный ужас. Облачены лишь в костяные бусы и набедренные повязки, высокие, мускулистые, с покрытой татуировками оранжевой кожей, они словно явились из иного мира. Длинные белые волосы заплетены в многочисленные косички, уши удлинены тяжелыми серьгами. Лица лишены бород и усов — но более суровы, чем лицо любого бородача… Густые брови крашены черным, в глазах угрюмость — но и отвага. Бааты! Наёмники из далёкой-далёкой, заросшей джунглями тропической страны, которую здесь, на севере Империи, считали почти сказкой… Страшной сказкой, небылицей, из тех, которыми подростки пугают друг-друга на ночь. И вот эта СКАЗКА стала реальностью, пришла в родной дом и постучала в дверь.

Впрочем, поначалу Бааты были учтивы. Их командир (или правильнее сказать — Вождь?) сказал, что отряду нужен отдых, мулы валятся с ног, воины голодны и утомлены чуждым климатом. Недавно на Север явился «истинный избранник Небес», «будущий император» — полководец Шанар. Разумеется, с мощной армией. Князь Пай принял вызов — и Север превратился в арену лютых битв. Шанар потомок баатского вождя Аллигатора, и в его войске много наёмников-баатов. Им всем нужна еда… Ну и ещё, желательно, выпивка и жильё. Шанар разрешил наёмникам добывать всё это самостоятельно.

Вождь пообещал крестьянам, что его люди не станут разорять деревню, если их по-хорошему накормят и напоят. «Мы нэ хотым битвы. Мы ошень устали. Нам плохо в вашей странэ, тут нэправильная погода. Дайтэ нам то, о чём просым — и мы вас нэ тронэм. Если согласитэс — выдам вам своего брата, как заложника. Он шаман. Я ехо ошень люблю. Выдам на врэмя, пока мы будэм ест и пит. Уходя своей дорохой, попрошу вернуть ехо хобратно. Мы нэ хотым битвы. Хотя нэ боимся».

Крестьяне держали совет — спорили до хрипоты. Старейшины родов и командиры отрядов самообороны заявляли, что нужно сдаваться. Но дервиш Карамас призывал драться до последнего. «Неужто мы, благочестивые кузуни, будем кормить гнусных нечестивцев!?» И настолько он был уверен и напорист — что спор выиграл.

Всё произошедшее после этого Лайра долго пыталась забыть. Но безуспешно. Кровь, огонь, трупы, гортанные крики, перекошенные от злобы оранжевые рожи, вопли ужаса… В самом начале битвы меткий крестьянин пустил из арбалета стрелу — и сразил брата Вождя. Того самого «горячо любимого шамана», которому не помогли ни мощнейшие талисманы, ни телохранители… Страшнее бури взревел Вождь, и ярость дикарей не знала границ. Били ногами детей, рубили стариков и женщин. Из тысячи жителей деревни в живых осталось менее сотни, да и те почти все избиты и обесчещены. Дикари устроили настоящий погром, всё разорили и разграбили, а что не смогли унести — сожгли. Даже сады вырубили.

Во время побоища погибла вся лайрина родня. Её отец, сжимая кухонный нож, пытался защитить своих младших дочерей. «Убирайтесь вон, отбросы, иначе я буду драться до последнего!» — кричал он. Но бааты лишь зло рассмеялись. Один из них метнул томагавк — и раскроил отцу Лайры череп. Кровь забрызгала узорчатый ковёр, украшенный резьбой столик, и старые «военные» книги, из которых несчастный крестьянин черпал вдохновение…