Варвара Мадоши - Укротители Быка

Райн аккуратно сунул свиток во внутренний карман на пелерине своего плаща и спокойно вышел из дома.

— Где ты копался, Ор… Ариман побери? — нетерпеливо воскликнул Стар, уже гарцующий на Иллирике — в сопровождении молчаливых кнехтов личной охраны, конечно же. Посольство их было весьма скромным: четверо стражников, их капитан и прислуга… правда, прислуга тоже хорошо управлялась с ножами и копьями (а пара человек — и с луками), но это уже в порядке вещей.

— Прошу прощения, — Райн вскочил на своего скакуна — далеко не так изящно, как это всякий раз выходило у Стара, ну да тут уж ничего не поделаешь. — Ты бы видел, какие там, на лестнице, фрески!

— Избавь меня от твоих потуг прослыть знатоком прекрасного! — презрительно хмыкнул Стар, щелкая поводьями. — Эти фрески не стоят никакого внимания. Здесь нанимают баскских мастеров.

…И только когда они завернули за угол, пустив коней шагом, Стар тихо спросил:

— Ну что, удался спектакль? Поверили?

— Встречу назначили. А поверили или нет — судить рано, — покачал головой Райн. — Мне показалось, что ты играл все-таки несколько нарочито.

— Показалось ему! — усмехнулся Стар. — Я и в самом деле разозлился.

— Немного чересчур разозлился, — спокойно напомнил ему астролог. — Не забывай, ты теперь известен как умелый военачальник, так что от тебя ждут большей сдержанности. Ты же до сих пор ведешь себя, как мальчишка.

— Слушаюсь, маэстро, — легкомысленно отозвался Стар. — Буду вести себя сдержанней… Хотя ты не прав, я известен не как умелый, а как удачливый, это разные вещи… Эй, глянь какая красотка!

Райн повернул голову — девица в зеленом блио [6] Блио — род женской одежды, что-то вроде платья, скроенного без разделения юбки и лифа, с длинными, чаще всего разрезными рукавами, из-под которых проглядывают рукава нижней сорочки-камизы. Как правило, без застежек, но могли быть завязки на вороте. Украшались вышивкой и поясом. и впрямь была невероятно хороша, даже сопровождение в виде двух пожилых служанок только оттеняло ее прелесть, как грубая рама великолепный пейзаж. Жалко, волосы зачесаны под сложный головной убор по местной моде. Зато высокая…

Стар улыбнулся девушке и приподнял берет. Она же чуть покраснела и опустила глаза — впрочем, быстрый взгляд из-под ресниц все-таки бросила.

Райн усмехнулся.

— Знаешь, повесничанье много добавит к образу никудышного дипломата, который ты собираешься создать.

— Совершенно верно, — в тон ему заметил Стар. — Некоторые женатые, похоже, завидуют?

Маэстро Галлиани жил в одном из самых старых домов в центре города, стиснутого соседями до такой степени, что казалось: узкий фасад не сразу выстроили таким, а он постепенно истончился от этого давления, как спадается лицо дышащего на ладан старика. Высокие черные окна в солнечный день почти угрожающе смотрели на молодого человека в берете с пером, который замер напротив улицы, пропуская носилки [7] Ввиду узости городских улиц, передвижение верхом или в упряжной повозке в Мигароте, как и в большинстве старых городов, возможно далеко не везде. В частности, в Мигароте в ходу легкие портшезы с паланкинами, одно- или двухместные. — судя по изяществу цветочного орнамента и хрупкости каркаса, несомненно, дамские.

Возле молодого человека носилки замерли, темные шторки раздвинулись, и в просвете мелькнула белая рука с узловатыми, но красивыми пальцами. Один перстень — агат в золоте. И глаза сверкнули в темноте за шторами, точно агаты.

Молодой человек снял берет и учтиво поклонился.

— Чем могу служить, госпожа? — спросил он.

— Не могла ли я вас где-нибудь видеть? — спросил голос из глубин паланкина. Надтреснутый; в самой глубине его зарождался птичий клекот — знакомый, когтистый. Тут даже не нужно смотреть на пальцы рук, чтобы довершить диагноз.

— На вчерашнем приеме в ратуше, — кивнул молодой человек. — Магистр Гаев к вашим услугам.

— Вы действительно магистр? — она говорила чуть взволнованно. — О нет, не сочтите за невежливость, но вы так молоды… Я… Мне было неприлично подойти тогда, вы понимаете. Я была без мужа, только с компаньонкой… Но сегодня утром мой муж вернулся… Вы прибыли с посольством, и, полагаю…

— Сеньора Альмарес, — Райн кивнул, узнав, наконец, герб на занавеске. — Буду счастлив заглянуть к вам, когда ваш муж будет дома и попробовать определить, что за болезнь вас мучает.

— О, вы можете сказать, что я больна, даже не взглянув на меня? — волнение ее было волнением не приговоренного, который вдруг получил надежду на спасение, но провинциальной клуши, которой пообещали новое развлечение.