Татьяна Иванова - Маршал Срединной империи(СИ)

Император прервал общение с сыном. Железная все же была у него выдержка.

- Эллар, я надеюсь у тебя слуги не из болтливых?

Рэн Гаорин молча кивнул.

- И все же ты завтра вместе с молодой супругой и гостями отправишься в свое поместье. Твои офицеры уже доказали свою сообразительность. Беспокоиться о Нархасском перевале тебе больше не стоит. Интересно, какую галиматью мне придется завтра читать в официальном отчете из Нархасса. Ах, ты же еще многого не знаешь.

- Но невероятно заинтригован.

- Полчаса назад я получил официальный ответ из Содзовара с извинениями. Дескать, простите, один из принцев проявил сумасбродную инициативу, больше не повторится.

- Принц - маг? - одновременно спросили господин и госпожа Гаорин.

- Нет, - удивленно ответил повелитель Империи. С чего вы это взяли?

- О, какое счастье, - облегченно выдохнул Гаорин, - я хоть тут ошибся.

Император пожал плечами.

- Очень надеюсь, Эллар, что ты не заскучаешь в своем имении настолько, чтобы снова на спор сорваться куда-нибудь на север.

- О, что вы, Ваше Величество. Какой север! Мое имение будет в ближайшее время самым нескучным местом в Империи.

- Причем, не только для тебя, - подтвердил император. - Я уезжаю обратно во дворец. Проклятые маги! Проклятая секретность! Совершенно замучили несчастного старика.

И он отбыл.

- Рассказывай, Элиза, - сказал ей Эллар Гаорин, когда они оказались вдвоем в спальне. - Сядь поближе.

Она устроилась совсем рядом с ним за столиком, заставленным блюдами с едой, и принялась рассказывать молча слушающему Эллару обо всем, что случилось в день боя, в день его ареста. Причем, гораздо подробнее, чем рассказала императору. И о бунте возле огненного барьера в долине, и о раскроенном черепе бунтовщика, и о кровавой занавеске, и о страшном, затравленном взгляде бросившегося на нее принца.

Гаорин быстро выпил аппетитную похлебку, быстро съел что-то еще и отодвинулся от столика. Обнял рассказчицу и под конец, она рассказывала обо всем, что с ней случилось, уже сидя у него на коленях, прижавшись щекой к его плечу. Она рассказывала долго, выплескивая из себя боль и ужас. И закончила страшной мыслью, посетившей ее у императора во дворце. Если бы Гаорина убили, у нее бы ни осталось никого в этом мире.

- Меня зверски трудно убить, поверь, милая. Успокойся, я же жив. И потом, у меня есть брат. Вы еще с ним подружитесь. У тебя уже есть друзья. Успокойся.

- У нас нет детей, - всхлипывая, продолжила измученная Элиза. - У меня не будет такого утешения, как у Фиаты, если тебя убьют.

Он ласково вытер ей слезы своим платком.

- Мы завтра уезжаем в поместье. Ничто мне там не грозит. Займемся решением этого вопроса.

Она даже и не смутилась.

- А сейчас, ложимся отдыхать. Все самое страшное уже позади.

Но заснуть ему, несмотря на страшную усталость, не удалось. Он всего сутки провисел в цепях в мокром, грязном затхлом подземелье, благодаря тому, что Элиза менее чем через сутки после него прибыла в Эонтевар. Но это все равно было на пределе его возможностей. А перед этим подготовка к бою, бессонные ночи. Сам бой, арест. Никто ему отдохнуть не дал. Однако сейчас он никак не мог заснуть, слушая, как борясь с кошмарами во сне, жалобно стонет, ставшая ему такой дорогой, женщина. Он будил ее несколько раз, шептал, что уже все позади, что он рядом. Но это плохо помогало. Элиза расслабилась впервые за эти страшные дни, и волна ужасов, поднявшись из глубин ее подсознания, куда они были решительно загнаны до этого, накрыла ее во сне. И она никогда не узнала, о чем думал в ту ночь рядом с ней первый маршал Империи. А он думал даже о том, что, возможно, ему нужно было задавить собственную гордость и все же пустить к себе в постель Леортаси в обмен на ее помощь на Нархасском перевале. Элиза бы никогда не узнала о связи своего мужа с этим сильным магом. И ее удалось бы оградить от всех Нархасских ужасов. Он вспомнил, какой счастливой была Элиза до поездки в Нархасс, и какая боль выплескивалась из ее глаз этим вечером. Но ведь Леортаси не отличалась, ни особым благородством, ни молчаливостью. Вполне можно было предположить, что она стала бы мучить его жену, смакуя подробности их связи. И Элиза, которая стойко перенесла всё выпавшее на ее долю страдание, не утратив доверия к мужу, вот тогда бы могла и сломаться.

Она снова застонала во сне.

- Элиза, проснись, - он осторожно потряс ее за плечо и снова нежно поцеловал.

- Император бы сказал, замучили, - виновато улыбнулась она. - Замучила уже эта кровавая занавеска. Все снится и снится. И такой ужас охватывает. Сколько же было крови в той комнате с занавеской?