Дмитрий Баринов (Дудко) - Ардагаст, царь росов

Парни азартно хлопали в ладоши в такт пляске. Девушки с замирающими сердцами следили за мельканием клинков. Мужики и бабы только качали головами. Словно стальной вихрь, готовый искромсать любого, носился по мазанке перед их глазами, и проделывал всё это не какой-нибудь степной находник, а обычный венедский парень в вышитой матерью сорочке, выглядывавшей из выреза кафтана. Ардагаст удивлялся: когда Сарматич успел так выучиться? Похоже, только в походе.

С видом победителя Неждан уселся на место. Ясень смело взглянул в лицо Зореславичу:

— Хорошо росский дружинник пляшет. А сам царь? Говорят, сарматы умеют по накрытому столу проплясать и ничего не перевернуть. Сможешь ли так, царь росов?

— Смогу, — кивнул Ардагаст.

— А за каждую опрокинутую миску или кружку — по греческой драхме. Идёт? — едко усмехнулся кто-то из мужиков.

— По ромейскому авреусу [28] Авреус — золотая монета (рим .). , — небрежно бросил царь.

— Ты полусармат, так дойди хоть до половины стола, — совсем уж дерзко произнёс Ясень.

Снова загремел бубен. Ардагаст вскочил на стол и легко двинулся на носках, звеня акинаком об меч. Лесовики посмеивались, прикидывая, сколько же золотых придётся выложить царю-плясуну. Но росич был уверен в своих силах. В пляске быстр и ловок тот, кто таков же в бою, если только хмель его не одолеет. Ардагаст же помногу не пил даже на пиру. Он прошёл не только весь стол, но и остальные два стола, и платить не пришлось ни единой монеты.

— А по-нашему, по-венедски, спляшешь? Не разучился в далёких землях? — не унимался Ясень.

И тут из-за стола встала Добряна. Поправила косу, переглянулась с Вышатой, уже взявшим в руки гусли, взмахнула зелёным вышитым платочком — и пошла-поплыла белой лебедью под звон струн. Плыла и словно невзначай остановилась перед царём, ласково, без вызова взглянула ему в глаза. И царь росов поднялся, снял пояс с мечом и акинаком, сбросил кафтан, оставшись в белой рубахе, вышитой знаками Солнца. Теперь его трудно было отличить от собравшихся северянских парней. Только таких золотистых волос и тонких закрученных усов не было ни у кого из них.

Все затаили дыхание, глядя кто с одобрением, а кто с ехидцей. Ардагаст встал перед Добряной, широко развёл руки, будто готовясь обнять девушку, притопнул красным сапожком и пошёл прямо на неё, выбивая ногами мелкую дробь. А северянка поплыла назад, словно завлекая. Чистые синие озера глаз манили, будто оазис в пустынях, изъезженных росичем на Востоке. Ох, не русалка ли это? Нет, спят теперь русалки до весны в холодных омутах... Да и не могли боги спрятать злой соблазн за такой доброй красотой!

Ардагаст сложил руки перед собой и пошёл вприсядку вокруг девушки.

Плясал лихо, но без дерзости. А она подняла руки вверх и завертелась, похожая в своей белой рубахе на тянущуюся к солнцу берёзку. Как листок на ветру развевался зелёный платочек. Так пляшут на Ярилу девушки, прикрытые лишь цветами и листвой, пляшут в облике Додолы, супруги Перуна, призывая с неба дождь, лучший дар Громовержца любимой. А гусли играли всё быстрее и звонче. Теперь оба плясали лицом друг к другу, в полный рост, сначала разведя руки, потом взявшись за них. И тонули одна в другой две пары синих и голубых глаз. А солнечные глаза Лады сияли с подвески на красной ленте, стягивавшей русые волосы Добряны. Весёлый, помолодевший Вышата довольно глядел на молодую пару. Ведь не всегда он был великим волхвом, и ему было что вспомнить.

Наконец стихли гусли. Ардагаст с Добряной поклонились друг другу. Девушка, вдруг засмущавшись, проскользнула на своё место. Ардагаст торжествующим взглядом окинул собравшихся. А Ясень, всё это время молча комкавший скатерть и пивший кружками густое будинское пиво, поднялся и вышел на середину комнаты.

— Здоров ты девок одолевать, сармат! А теперь одолей-ка парня. — Ясень с силой ударил шапкой оземь. — Перепляс!

Разом зазвенели гусли и зарокотал бубен. Два парня принялись плясать друг против друга. Танцевали и вприсядку, и с подскоком, и упёршись руками в пол позади себя. Громко хлопали себя и по голенищам, и по пяткам, и по бёдрам. Высоко прыгали и вертелись волчком по-русальному. Сильные молодые ноги сгибались и скрещивались в самых замысловатых коленцах, взмётывая солому, устилавшую пол. А ну, кто ловчее, удалее, неутомимее? Гости вели счёт коленцам, хлопали, подбадривали: «Давай, царь! Не уступай, венед!»

Наконец на двадцатом коленце Ясень упал и бессильно растянулся на полу. А Зореславич ещё прошёлся на носках по-сарматски и потом не спеша выпил кружку пива и подмигнул с трудом поднявшемуся сопернику: знай, мол, родич, когда на пиво налегать.