Джон Толкин - Хоббит

– Да будет проклято его имя, – вставил Торин.

– А твой отец Траин ушел двадцать первого апреля, в прошлый четверг тому минуло сто лет, и ты его больше не видел.

– Чистая правда, – сказал Торин.

– Так вот, твой отец дал карту мне, чтобы я отдал тебе, и коли я сам выбрал время и место, стыдно роптать: вспомни, как трудно было тебя найти. Твой отец своего имени не помнил, когда вручал мне этот пергамент, и не назвал твоего; так что, в общем и целом, считаю, что заслужил благодарность. Вот.

И он вручил карту Торину.

– Не понимаю, – сказал гном, и Бильбо с ним мысленно согласился. Объяснение ничего не объясняло.

– Твой дед, – медленно и мрачно начал волшебник, – вручил эту карту сыну перед тем, как отправиться в Морию. Когда он погиб, твой отец решил попытать счастья с картой и пережил много пренеприятнейших приключений, но до Горы так и не добрался. Я нашел его пленником в застенках у Некроманта – уж не знаю, как он туда попал.

– Что ты там делал? – с содроганием спросил Торин, и все гномы поежились.

– Не важно. Кое-что выяснял, по обыкновению, – и опасное же это было занятие! Даже я, Гэндальф, чудом унес ноги. Я пытался спасти твоего отца, но было поздно. Он повредился в уме и заговаривался, помнил только про карту и ключ.

– Мы давно поквитались с морийскими гоблинами, – сказал Торин. – Дойдет черед и до Некроманта.

– Полегче! Этого врага гномам не одолеть, даже если собрать их со всех четырех концов света. Твой отец хотел одного: чтобы его сын прочел карту и воспользовался ключом. Хватит вам за глаза Горы и дракона!

– Слушайте, слушайте! – нечаянно сказал Бильбо, причем вслух.

– Что?

Все разом повернулись к нему, и Бильбо от растерянности выпалил:

– Слушайте, что я скажу!

– Так что же? – снова спросили гномы.

– Ну, я бы сказал, что стоит отправиться на восток и осмотреться на месте. Есть черный ход, и даже драконы когда-нибудь да спят. Посидите на пороге и что-нибудь непременно придумаете. И, знаете, мне кажется, что мы для одной ночи говорим уже слишком долго, если вы меня понимаете. Как насчет того, чтобы лечь сейчас и тронуться пораньше? Я накормлю вас плотным завтраком перед тем, как вы двинетесь в путь.

– Двинемся, вы хотели сказать, – заметил Торин. – Разве не вы взломщик? И разве не ваше дело сидеть на пороге, не говоря уже о том, чтобы проникнуть внутрь? Однако насчет сна и завтрака я согласен. Перед долгой дорогой я предпочитаю яичницу из шести яиц с ветчиной, хорошенько прожаренную, и чтоб желтки не полопались.

Все остальные заказали себе завтраки, не добавив даже «пожалуйста» (чем немало раздосадовали Бильбо), и поднялись из-за стола.

Ну и хлопот же было устроить их на ночь! Хоббиту пришлось стелить на стульях и диванах во всех свободных комнатах, так что в свою кроватку он ушел очень усталый и не слишком довольный. Одно он решил твердо: не вскакивать чуть свет и не готовить гномам их треклятые завтраки. Туковское в нем заметно пошло на убыль, и он вовсе не был уверен, что утром куда-нибудь отправится. В постели он слышал, как Торин напевает себе под нос в лучшей гостевой спальне прямо за стеной:

Под эту песню Бильбо заснул, и спал беспокойно. Проснулся он много позже рассвета.

Бильбо подскочил, надел халат и кинулся в гостиную, но вместо гостей застал только следы обильного и поспешного завтрака. В комнате все было вверх дном, на кухне громоздилась грязная посуда. В ход пошли чуть ли не все его котелки и сковородки. Как ни хотелось Бильбо думать, что вчерашние гости привиделись ему в страшном сне, немытая посуда осязаемо убеждала в обратном. У него даже полегчало на сердце: гномы ушли, не потрудившись разбудить хозяина (правда, и «спасибо» не сказали). Впрочем, к радости примешивалось легкое разочарование, удивившее его самого.

– Угомонись, Бильбо Бэггинс! – сказал себе хоббит. – В твои ли годы думать о драконах и прочей иноземной чепухе!

Поэтому он надел фартук, развел огонь, вскипятил воду и перемыл посуду, а засим уютно позавтракал на кухне, прежде чем приниматься за уборку в гостиной. К этому времени солнышко сияло, дверь стояла нараспашку, и в нее задувал теплый весенний ветерок. Бильбо принялся громко насвистывать, мало-помалу забывая о вчерашних гостях. Он успел соорудить себе второй завтрак и уютно устроился у открытого окошка в гостиной, когда вошел Гэндальф.