Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Грегорович же стоял немного особняком. Он, пожалуй, был самым странным из них всех. Мальчик часто витал в облаках, мог выдать совершенно непонятный набор слов, который только потом обретал какой–то смысл. Альберт мог много рассуждать о морали, но с легкостью усваивал всю информацию о Темных искусствах и мог без всякого зазрения совести применить любые проклятия, даже весьма болезненные, на живых существах. Он был так называемой темной лошадкой для многих. Даже члены его же отряда не могли понять его до конца, но казалось, что он совсем в этом не нуждается.

Ветер со стороны моря становился еще холодней, а небо уже начало темнеть. Гарри встал с корточек, немного потянулся и направился к замку. Скоро ему предстояли выходные со Снейпом и это не вызывало никакой радости. Но он собирался проверить состояние поля мальчика. На обычном школьном медосмотре подобного не делают, а сам мальчик и не просил об этом. Ни к чему раскрывать некоторые свои тайны.

Поттер чувствовал сам себя камнем, быстро летящим в холодное море жизни. Он не мог сейчас ничего сделать. Проще, когда знаешь лицо врага или располагаешь хоть каким–то минимумом информации. Сейчас предугадать что–либо было практически невозможно. Его жизнь — это бурлящий поток, который подхватывает без спроса и несет вперед, не обращая внимания на все препятствия, что встречаются на пути.

Мальчик быстро преодолел дорогу до школы и вошел за ворота. Во дворе на одной из каменных скамеек сидел Дориан и, болтая ногами, гипнотизировал трещинки на каменных плитах.

Гарри подошел к нему и сел рядом. Стан даже не поднял голову.

— Привет, — произнес Поттер.

Дориан все так же продолжал молчать.

— Я много думал, — продолжил Гарри. — Почему ты не можешь пить мою кровь, как раньше? Делать это понемногу?

Полувампир тихо ответил, скорее своим сапогам, чем сидящему рядом:

— Это может усилить жажду. Представь, что ты в пустыне. Представил?

Дождавшись, пока Гарри кивнет, Дориан продолжил.

— Ты идешь по ней много–много дней и твое единственное желание — это напиться, а тут тебе кто–то предлагает давать воду исключительно по капле. Ты вроде бы и получаешь влагу и все же не имеешь ничего в итоге. Это только распаляет тебя. Проще удержать себя вдали от источника, чем от его осушения, уже коснувшись.

Поттер покачал головой, будто бы не желая принимать происходящее.

— Как много тебе надо?

Дориан горько усмехнулся.

— Много. Около трех литров в итоге. Это примерно половина от того, что находится в твоем организме. Подобная кровопотеря может стать причиной твоей смерти. Тогда, в Хогвартсе, я близко подошел к той границе, откуда жертвы вампиров не возвращаются людьми.

— Я думал о смерти и был согласен на нее, — честно ответил Гарри.

— Ты не умер бы, — Дориан поднял голову и, прищурив глаза, продолжил: — Я обратил бы тебя, позже дав тебе своей крови и проведя короткий ритуал. Конечно же, в самом конце потребовалось бы твое согласие, но крайне редко кто–либо отказывается, находясь на этой границе. Но позже ты не захотел бы подобной жизни. Часть маггловских легенд о нас имеет реальную почву. Например, если умирает обративший, умирают обращенные им. Обычно вампиры и полувампиры не испытывают никакой жажды, за исключением редких случаев. Даже потеряв уйму крови, им не всегда требуется забирать у своей жертвы ее всю. Просто моя регенерация до конца не закончена, я ненавижу серебро. Если я с твоего же согласия обратил бы тебя, то ты столкнулся бы с такой проблемой, как жажда. Правда, человеческая кровь в небольшом количестве, около четырехсот миллилитров, отбила бы у тебя подобное желание месяца на три, кровь твоего хозяина на полгода. Но это не главная проблема. Ты не смог бы колдовать. Мелкие неудобства вроде быстро обгорающей на солнце кожи, чересчур чувствительных глаз и их красноватого оттенка опустим вообще. По сути, мы не те монстры, которых люди с упоением рисуют на полотнах и описывают в романах. Но даже в их лжи есть капля истины.

— Но ты же колдуешь.

— Да, но я рожден от вампира и ведьмы. Рожден естественным путем, а не ритуальным обращением. Быть зависимым от хозяина даже в собственной смерти — это ужасно.

Дориан тяжело вздохнул.

— Я, правда, хотел быть обычным, думаю, даже ты понимаешь, что рядом со мной опасно. Ты просто можешь потерять больше, чем жизнь, ты можешь потерять себя. Я не хочу этого.

Гарри горько рассмеялся.

— Дориан, — мальчик близко придвинулся к Стану и взял его за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Я уже давно потерял себя прежнего. Мир меняется, меняются окружение, события и я вместе с ними. Невозможно хвататься за осколки и пытаться склеить из них прежнего цельного себя.