Иван Катавасов - Ярмо Господне

Мадам Анастаси Ирнеев берем?

— Безусловно. Не с тобой ведь мне соревноваться в меткости?

В рапорте я, конечно, все укажу посекундно. Но тебе заранее поведаю, как бездарно опростоволосился.

Знаешь, Эдгара Арамикста я лишь со второго выстрела завалил. Верткий и юркий был гаденыш, но маятником качнуться не успел. Кабы не теургия, он из меня мог решето сделать. Дылда Ксюша, будто удилище рыболовное, за ней не спрячешься.

— А я о чем тебе толкую? Баба должна быть в теле, в нормальную сись-пись, навроде твоей Настены, и сверху и снизу… Пойду ей на кухне подмогну…

Ща-а-с-с мы кормить будем бедного и голодного студента.

— Издеваешься?

— Не-а, шучу…

Воскресный день у студента Филиппа Ирнеева вскоре непременно увеличится на семь часов кряду, а ночь на понедельник, соответственно, сократится. «Выспаться можно и на лекциях, с широко открытыми глазами». Так или иначе по воскресеньям два раза в месяц педантичный мистер Фил Ирнив из Бостона намеревается посещать миссис Нэнси Ирнив, ухаживающую за престарелым дедом Патриком.

Самоочевидно, молодые супруги надеются получить богатое наследство от мистера Патрика Суончера. Видимо, долго его им ждать. Старику 64 года, но выглядит он на 55, не больше. Вон и рыжую молоденькую ассистентку на днях завел. Вот жениться на ней, так и натянет им нос, поминай как звали дедушкины миллионы…

Любознательные соседи словоохотливого доктора психоаналитика Патрика Суончера рассуждали вполне логично и рационально, лишь завидев чопорного молодого джентльмена, подъехавшего на такси к четырехэтажному особняку в пригороде Филадельфии.

«Миру — мирское, избранным — благоволение и орденская транспортная система».

После ланча мистер Суончер и мистер Ирнив уединились в арматорской лаборатории, оставив дам в спортивном зале простым физическим путем ликвидировать лишнее и усваивать полезное. Причем мистер Суончер тактично поинтересовался: уж не в обиде ли они на него за новый комплекс атлетических упражнений. Услыхав содружное «нет, сэр!», мистер Суончер им милостиво кивнул.

— …Не могу не поблагодарить вас, рыцарь Филипп, и рыцаря Павла. Сумма, перечисленная мне Восточно-Европейской конгрегацией, значительно превзошла мои ожидания. Расходы на подготовку неофитов, конечно же, невелики, но дороги те знаки почета и уважения, каковые мне оказали восточные братья и сестры.

— О, брат Патрик, ваше дидактическое дарование не оценить какими-либо денежными знаками.

— Ах не скажите! Золотой талант надлежит хранить в банке и пользоваться процентами с него. Чем больше основной капитал, тем весомее проценты, брат Фил, — прагматично постулировал американский мистер Суончер и приступил к делу.

— Мы верим в Бога, и религиозная мотивация обеих воспитанниц, их благочестивость меня изрядно удовлетворяют. Невзирая на то, материал все же сыроват, в нем много наносного, требуется немало потрудиться, дабы привести их плоть и дух к должному орденскому порядку…

Кому как ни вам знать, во что обходится ускоренное посвящение достойных того неофитов…

— Обойдемся без околичностей, брат Патрик, — воспользовался заминкой в разговоре его собеседник, — любые меры дидактического влияния на сестер моего орденского звена я всецело оставляю на ваше усмотрение. У вас достаточный ситуативный карт-бланш, рыцарь-адепт Патрик.

— Именно это я всей разумной душой хотел услышать от вас, брат Фил!

Знайте, если вы когда-нибудь пожелаете встать вровень с вашими великими предшественниками из благороднейшей фамилии Бланко-Рейес-и-Альберини, я ваш покорный слуга и верный предстатель в вершине гексаграммы адептов, наряду с рыцарем Рупертом Ирлихтом по правую руку и рыцарем Питером Нардиком по левую от меня руку.

— Подобной чести я покуда не заслуживаю, рыцарь-адепт Патрик. Но в ближайшем будущем я приложу максимальные усилия, чтобы оправдать столь высокое доверие собратьев.

Странствуя с востока на запад, из Европы в Америку, Филипп Ирнеев не испытывал каких-либо прикладных неприятных ощущений. Зато мгновение, переносившее его с запада на восток, из американской атлантической весны в белоросскую зиму в начале марта, не вызывало у него радостного чувства возвращения домой.

Морозная дымка на улице не казалось ему «сладкой и приятной, из рака ноги». В то же время заиндевевшее из-за скверного утеплителя окно на кухне навевало ругательные мысли о дьявольских климатических превратностях, сатанинском наклоне земной оси, о «тормознутой отвратной смене времен года в средних широтах и ханыгах-ремонтниках».