Иван Катавасов - Ярмо Господне

«Четверть часа пополудни. Понедельник день третий в месяце июле лета Господня 2051-го. Секулярно город Дожинск и Республика Белороссь боле не существуют в былом политическом режиме и статусе.

Сорок лет спустя преходящего бытия от мирского естества людского…»

Основательно, надлежащим образом углубиться в медитацию и ведение эйдетического протокола инквизитору не позволили объект, облаченный в орденскую камуфляжную плащ-накидку «сумеречный ангел», а также достаточно узнаваемый мужской голос:

— Фил Олегыч!!! Мой дорогой!! Вы и понарошку не сможете себе представить, как же я вас ждал!

Это я, ваш Иван Ирнеев, Рульников, Джанино Альберини и так далее…Очень многие не хотели верить, а я три года подряд выходил вас встречать, согласно пророчеству рыцаря Патрика.

Говорили, негодяи, будто вы теперь альтерон поганый, напрочь потерявший разум между прошлым и будущим. Ничего подобного! Ипостась инквизиторов априори несовместима с типичным модус операнди матрицированных альтеронов в пространстве-времени…

«М-да… Вот и комитет по встрече в одном отлично узнаваемом лице. Господи Боже мой, сорока лет словно и не бывало!!!

Твоя Твоих Тебе приносящих присно и в чаянии веков будущих…

Что ж… будем сообразовываться, соотноситься и соответствовать солидному подобию авторитета, из прошлого выходящего, исходящего… Педагогия, из рака ноги, тождество…»

С отменно невозмутимым видом рыцарь Филипп выбрался из-под укрытия на местности, небрежно сбил несуществующую пушинку с атласного лацкана смокинга, коротко поклонился и официальным тоном заявил:

— Соблаговолите представиться по всей форме, сударь.

— Ах да! Извините, отец Филипп. Разрешите отрекомендоваться. Ваш покорный слуга и харизматический аколит рыцарь-зелот Иоанн Ирнеев-Рульников во время предержащее апостолический инквизитор-коадьютор благочинного округа сего.

Честь имею приветствовать вас, прецептор. Добро пожаловать в наши времена и пространства, мой дорогой друг и незабываемый учитель…

Рубиновое распятие на миг обрисовало высокую плечистую фигуру в крапчатом камуфляжном мундире с неизвестным оружием в руках и очень знакомым клинком за спиной. Одновременно рыцарь Филипп не смог закрыться от мощного импульса ментального воздействия, установившего между ними на кратчайшей мгновение эйдетический контакт.

«Ого чему наш мелкий лихо научился!»

Щелкнув складным прикладом, рыцарь Иоанн вбросил длинный ствол в набедренную кобуру, скинул туманную маскировочную плащ-накидку, ринулся к «незабвенному наставнику, из рака ноги…» Подбежал, преклонил колено и с пиететом прикоснулся поцелуем к рыцарскому сигнуму Филиппа.

Немного погодя ученик и его учитель с чувством и значением обнялись. Для одного разлука длилась несколько десятков лет, а у другого прошло всего лишь несколько часов. Тем не менее или тем более оба они стали на сорок лет старше.

«Что есть старческий возраст человеческий в исчислении наших знаний и сил? Господи, спаси и сохрани наши души, яко мы суть люди Твоя…»

— Пойдемте, пожалуйста, Фил Олегыч. Мой «серафим» на проспекте, вон за теми камнями.

Вас куда сначала? Домой переодеться? Может, сразу к Насте в загородную резиденцию?

— Давай-ка прежде домой, Вань. Пожалуй, стоит глянуть на мой оконфузившийся асилум с другого боку.

Ох мне, дебита ностра…

— Не волнуйтесь, Фил Олегыч! Настя вас очень-очень ждала, как все наши, верила, что вы к нам вернетесь в полном порядке.

— Но валить предполагаемого одуревшего альтерона ты отправился в одиночку?

— Таковы мои непреложные прерогативы, сударь. Надеюсь, вы не против?

— Ни в коем разе, сын мой. Действуйте в соответствии с орденскими уставами и регламентациями…

«Ох мне сорок лет воздаяния! То ли корова, то ли бык языком банально слизали… М-да… с рыцарским предназначением не спорят, его стараются понять…»

В долгожданном обществе Филиппа радостному Ване непререкаемая инквизиторская должность, непреложные права и обязанности нисколько не прибавили ни солидности, ни формализма. Показывая дорогу между развалин, он бережно, но крепко поддерживал обожаемого учителя за локоть, словно боясь, что тот опять куда-нибудь канет в безвременье. И не переставал говорить:

— …Фил Олегыч, маленьким я очень скучал без вас, даже обижался, как если б вы меня нарочно одного бросили.

Ведь поначалу многие утверждали, будто бы вы из ареопага действительных тайных инквизиторов. Мол, сокровенный адепт сделал свое дело — выявил и упразднил трех апостатов-евгеников. Потом опять скрылся в тумане неизвестности. Тогда как настоящий Фил Ирнеев где-нибудь, как-нибудь живет с измененной памятью и внешностью. В ус не дует без прошлого среди секуляров, ни о чем таком орденском и харизматическом не догадывается.