Иван Катавасов - Ярмо Господне

Прочее располагается за пределами наших сил и познаний, брат Филиппо… — апатично и не спеша оценил сверхрациональную ситуацию адепт, неспешно размешивая ложечкой сахар в кофейной чашке. — Прошу угощаться тем, что нам ниспослано извне.

— Вы правы, брат Рандольфо, от угощения в асилуме отказываться не пристало, — смиренно согласился с ним его собеседник у барной стойки. — Asilum sapienti est gratia Dei.

«Благодарение Богу, коли есть такое прибежище для разумных…», — на латыни сказал, но по-русски подумал Филипп и посмотрел на ребенка, замершего побок с ним в окаменевшей сверхъестественной неподвижности.

«Ванька никогда не простит мне, если я его оставлю вот так, статуей, в беспамятстве в первое же посещение нашего убежища, никак не познакомив с выдающимся адептом Рандольфо Альберини. Право слово, прознает ведь истинно обо всем рано или поздно в ипостаси будущего орденского дознавателя, патер ностер… Ох мне дебита ностра…»

Рыцарь-адепт Рандольфо гипостазировано уразумел рыцаря-зелота Филиппа без лишних слов и витиеватых куртуазных формальностей орденской учтивости. Хризолит на его рыцарском сигнуме озарил помещение ярким изумрудно-золотистым сиянием и вновь ввел во все чувства юного неофита.

Первичную орденскую индоктринацию прозелита старый адепт сполна взял на себя. Самостоятельно представился по-русски и самодовлеюще привел молодого собрата Иоанна к новому сверхъестественному миропониманию.

Выслушав символ веры, наставления и добрые напутствия старших, Ваня понимающе глянул на Филиппа совсем взрослым взглядом, но потом по-детски счастливо улыбнулся и даже переспросил:

— Фил Олегыч, тут все взаправду или понарошку?

В ответ Филипп тоже усмехнулся, хотя и невесело, беспомощно развел руками:

— Я в самости, брат ты мой, частенько не соображаю, как всякое-разное тут и там бывает, случается. Будем сообща учиться вникать, проникать, что здесь почем и почему оно так, а не иначе.

Филипп оглядел стойку и пододвинул Ване креманку с клубникой и взбитыми сливками, посыпанными шоколадом:

— Причащайся, Иван наш Николаич. От причастия и хлеба пресуществленного в наших убежищах отрекаться не стоит. Ибо чревато чреватостями, и никому неведомо, чем оно далее обернется, поворотится…

Тем временем адепт Рандольфо, отметив неуловимые изменения в сверхрациональной топологии совместного асилума, церемонно откланялся и в дальнейшем оставил их наедине.

Каким образом и куда не сходя с места в один миг убрался достопочтенный адепт, юный рыцарь-неофит Иван не понял. «Будто дематериализовался…» Он недоумевающе посмотрел на рыцаря-зелота Филиппа, а тот опять печально развел руками:

— К его разрозненному, скажем, существованию, Вань, в разных метриках пространства-времени и я ума не приложу. Надо принимать, как есть, и не ломать попусту голову над тем, что ни тебе, ни мне покамест непостижимо.

— Со временем я это узнаю, постигну, — твердо обещал Ваня то ли себе, то ли ему захотелось вселить побольше оптимизма в грустного Филиппа Олеговича.

«Понятное дело, мы тут вдвоем взаперти, а там наши рыцари и дамы валят апостата. Вот Фил Олегычу и обидно, досадно. Он все это четко организовал, но сам-то не поучаствовал в самом главном…»

Спустя полчаса локального времени в убежище с улицы практически сквозь стену впопыхах ввалилась Настя. Схватила со стойки и жадно припала к высокому стакану с охлажденным ананасовым соком. Отдышалась и сообщила:

— Врубиться не могу, Фил, как же у тебя получилось так методично устроить и подстроить форменный «бедлам в бардаке»!.. вместе с отличным «полетом над гнездом кукушки»! Но сто пудов вышло лучше не бывает!!!

— Извольте доложить в надлежащем порядке, кавалерственная дама Анастасия!

— Да, рыцарь. Докладываю: апостат-евгеник упразднен, секулярная ситуация успешно купируется.

Подробности желаете в эйдетическом ряду или изустно?

— Давай кратенько на словах, Настена. Ивану тоже будет пользительно послушать.

— Ой, Вань, неофитик ты наш! Я тебя после поздравлю и крепко расцелую, а теперь слушайте, судари мои.

Короче, когда вы, рыцарь Филипп, открыли мультиканальный транспортал, немедленно, откуда ни возьмись появляются их преподобия экселенц Микеле и барон Руперт с крупнокалиберными «снарлами» наперевес. Тотчас наша бесподобная девственница Викуся топориком Атенором засаживает апостату пряменько в печень. Он ее, бедняжку, круто вырубил, но от трех стволов, потому что к стрельбе на поражение подключился Пал Семеныч, побежал подобно зайцу, петляя, к групповому транспорталу под Круглой площадью. А там вражину уж с толком подстерегали в засаде лорд Патрик и его Престер.