Иван Катавасов - Ярмо Господне

Рыцарь Патрик тоже неожиданно вспомнил об арматорских и прецепторских обязанностях, отправив разом опечалившуюся даму-неофита Марию в гостиную ждать его дальнейших взыскательных распоряжений.

Между тем дама-неофит Анастасия сокровенно просигналила рыцарю Филиппу тактильным кодом:

«Манька — дура голозадая. Патрик ее сегодня и не собирается воспитывать, прорабатывать насчет осанки и достоинства…

Руперт в бассейн в саду под тентом нас приглашает, если мне на солнце нельзя. Пойдем?

Ника, конечно же, с нами, а Патрик с Манькой сами по себе».

Перед тем, как покинуть веранду, прецептор Патрик присел на диван к Насте и Филиппу, невозмутимо поздравил даму-неофита Нэнси с пятым кругом орденского посвящения, посоветовал ей не смешивать ясновидческую апперцепцию с интуитивной схемотехникой предзнания. Затем он скрипучим стариковским голосом потребовал у Филиппа:

— Молодой мистер Фил! Где мой серебряный доллар?

— …Фил, скажи, если можно. О каком серебряном долларе тебя спрашивал Патрик?

— Не могу, дал слово джентльмена, что буду нем как могила.

— Ну и не говори! Сама догадаюсь, если подумаю.

— Прорицать историю, ты пока у меня не умеешь.

— Ничего, вскоре научусь и все-все про вас двоих узнаю.

— Ну-ну…

Ладненько, Настена, в мексиканскую сиесту отоспались и заспались. Пора и нам готовиться к приему званых да избранных гостей…

Перебираемся из воскресенья в понедельник. Он у нас нонеча Светлый, потому что от Пасхи до Пятидесятницы православная седмица начинается в воскресенье и заканчивается в субботу…

Патер ностер, хорошо-то как иметь пасхальные каникулы, ежели вся нечисть, осанна Господи, затихает, притухает. Уровень фонового непроизвольного колдовства снижается у нас, Настя, чуть ли не до среднеевропейских показателей… Кроме мелкого бытового хулиганства на магической почве пять-шесть дней до и после Пасхи Христовой обычно не случается чего-нибудь зловредительного и смертоубийственного.

Разве только в городе и окрестностях какие-нибудь еретики-сектанты залетные эдак резко объявятся? Но это вряд ли…

Переместившись с запада, из калифорнийских субтропиков в умеренные восточно-европейские широты Ирнеевы поспешили домой, забежав по дороге в парочку продвинутых продовольственных магазинов.

— Мне, Настена, наш дедушка граф Патрикей Еремеич наказал селянку из квашеной капусты сготовить и киселя овсяного сварить. Овес — не манка. Это мы могем.

И расстегаев я ему тако же спроворю, его лордству и сиятельству. А рябчиков мы по быструхе в микроволновку с грилем засунем. Тебе салатами заниматься с места в карьер. Овощи и грибы я вчера отварил. Яйца фаршированные в самый смак доспели…

— Сто пудов, Фил, сделаем красивенько и вкусненько.

— Ух, мы их накормим в широте душевной!

Ника у нас из-за стола не встанет без чудодейства. Ишь ты, грозилась меня объесть. Не на того напали, барышня из серебряного века!

Десертов, Настя, нам на три дня хватит с монастырскими куличами. Вдобавок для Гореваныча с Ванькой я завтра американских пончиков нажарю. Они их любят.

— Зато я люблю тебя, Фил. Ты мой самый вкусненький, сладенький, красивенький.

И жена у тебя красивая. Руперт вчера в куртуазных комплиментах рассыпался насчет моей внешности, и сверху и снизу. Словно у тевтонской девы-воительницы, сказал, пока Ника на тебе каталась от бортика до бортика. А я тебя к ней взревновала по-женски.

Помнишь: я думала, будто вы родные сын с матерью. Ничегошеньки не понимала, глупенькая. Но теперь вижу и знаю, почему мы с Рупертом похожи словно брат и сестра. Правда, ведь?

Хочу опять в теплый бассейн, Фил. Чтоб ты меня на спинке покатал. Знаешь, мне очень-очень понравилось на тебе верхом, прижавшись, и все такое.

— Иезавель — дщерь Евина.

— Жена да прилепится к мужу своему, если ей никто больше на свете не нужен. Мы здесь, и нас нет ни для кого.

Смотри, Фил, в городе тоже весна, кажется, чуть-чуть потеплело. В Америке вечер, тут утро.

— Христос воскресе, жена моя!

— Воистину воскресе, муж мой!

Целуй меня скорее и побежали. Нам еще в жесть сколько нужно успеть сделать к обеду. И ритуал настройки, и гимнастику, и кормежку… Чтобы Патрику семь верст киселя хлебать…

Мне надо хорошо подумать, в какое платье нарядиться. Может, построже, в то узкое шелковое, красное с черным?

— Скажешь тоже! — засомневался Филипп. — Оно у тебя супермини, чуток короче задницы.