Надежда Мамева - Магометрия. Институт благородных чародеек

— Знаешь, у нас есть одна проблема: если я воспользуюсь магией, то боюсь, что нас легко могут обнаружить местные инквизиторы.

Июль 1907, Санкт-Петербург

Притаившись в лопухах, я впервые наблюдала за тем, как потомственный аристократ ворует поношенную одежду, развешанную на бельевых веревках за флигелем. Увы, надежды на то, что Лим стянет первую попавшуюся более-менее приличную тряпку, были напрасны. Демонюка подошел к вопросу выбора гардероба (пусть и состоящего из одной позаимствованной вещи) тщательно: он расправлял юбки, выискивая заплатки, рассматривал фасоны и вертел лифы, словно покупатель в бутике, но никак не с намерением умыкнуть.

Я уже несколько раз намекала этому рогатому эстету, что пора бы и закругляться: походить по улицам Питера могу и в серой юбке с коричневым передником. Увы, зря только сигналила из раскидистых лопухов. Рыжий вернулся лишь тогда, кода выбрал самый приличный, на его взгляд, наряд. Гуртовое платье, добытое демоном, было серо-зеленого крепа, с высоким глухим воротником-стойкой, пышными «фонариками» рукавов и длинными узкими манжетами. Надев его, поняла — с размерчиком Лим не просчитался, хотя в талии оно и оказалось свободновато.

После того, как я привела себя в относительный порядок (увы, собственная пятерня была не полноценной альтернативой расческе), демонюка оглядел меня со всех сторон и вынес вердикт:

— К этому наряду подойдут скользящая походка, бледное лицо и томный голос.

— И откуда такие познания в моде прошлого столетия? — съязвила я.

— Не в моде, — хмыкнул Лим, — я просто прабабку по линии отца вспомнил. Она любила такие платья и выглядела, как бледная немочь. Ну, я просто покорректнее расшифровал ее образ…

— Учту, — многообещающе ответила я, делая зарубку в памяти об особенностях интерпретации у одного рыжего.

— Ну, раз ты готова, тогда нам стоит выбираться отсюда и попытаться поймать извозчика.

Из парка мы выходили, чинно шествуя под ручку. Я усмехнулась про себя: прямо образцовая пара на променаде. Навстречу попались несколько обывателей, неспешно любующихся прелестями аллеи вековых сосен. По нам они скользили взглядами, что несколько успокаивало: значит, в массовку мы все же вписываемся.

Как ни странно, у ворот стояло несколько бричек. У каждого из возниц на спине была пришита тряпица с номером. Похоже, перед нами были таксисты прошлого века.

Я покрутила головой. С небольшого холма, где мы стояли, виднелись купола церквей. Вдалеке слышался характерный перестук — пульс любой железнодорожной станции, а буквально напротив нас раскинулся парк в английском стиле.

— Знаешь, я подозреваю, что ехать нам никуда не придется… — задумчиво протянула я.

— Это еще почему? — вскинул брови Лим.

— Если я не ошиблась, то императорская летняя резиденция совсем недалеко. Подожди, сейчас только уточню, — улыбнулась рыжему и спросила: — Как выгляжу: мило и невинно?

— Более чем, — сухо ответил демонюка, не понимая, что я задумала.

Подошла к одному из извозчиков и, прочистив горло, напевно, слегка растягивая гласные, словно в моей ДНК наличествовали эстонские гены, поинтересовалась:

— Уважаемый, позвольте уточнить: это старый Петергоф или Новый, а то мы с моим спутником поспорили… — и ткнула пальчиком в английский парк.

Нарин могла бы в этот момент мною гордиться: роль недалекой, но тем и очаровательной иностранки оказалась мне впору.

— Дык, мамзель, — извозчик перекинул поводья в левую руку, а правой пятерней сдвинул картуз на лоб и почесал затылок, — ента часть значится как Старая, прынца Ольденборгского… — он указал грязным пальцем с обломанным ногтем на ворота, из которых мы только что вышли. — Здесь недалеко дачи княгини Оболенской, графа Игнатьева… красивейшие, скажу я вам, мамзель. Не желаете прокатиться, посмотреть?

Я смущенно улыбнулась и с акцентом произнесла:

— А мой спутни-и-ик утвержда-а-ет, что здесь и дача-а импеэратора-а есть…

Мужик заглотил наживку и согласно кивнул:

— Есть, есть, как же ж нету. Вот тама, недалече, — его голова мотнула в другую сторону. — Енто в Новом. Садитесь, вмиг домчу, а то ножками-то устанете…

Нет, все же времена разные, а люди одинаковые. Этот мужичок в старом картузе живо мне напомнил привокзального таксиста, который любую свою реплику заканчивает фразой: «Вмиг домчу, без пробок!»