Дмитрий Ахметшин - Туда, где седой монгол

Через несколько часов, когда солнце зависло прямо над пальцем скалы, на которую они поднимались, дорога милостиво предоставила им возможность передохнуть на развилке. Одна тропа по-прежнему звала их за собой вверх и со временем грозилась превратится в череду прыжков с уступа на уступ, другая ползла влево, огибая скалу и вяло помахивая пушистым от поросли папоротника хвостом.

Рядом с беспокойной, убегающей наверх дорогой на плоском камне был намалёван какой-то знак.

— Что это значит?

У ковырял в зубах.

— «Трудная тропа к хорошему каму».

— И много там таких указателей?

— На каждом повороте. Ещё отмечены места, где тропа плохая и где нужно вести себя потише, чтобы не накрыло лавиной.

— А к плохому каму?

— К плохому не нужно указателей. Люди и так знают, как их найти.

— Так веди!

Наконец они пришли на более или менее ровную площадку, окаймлённую, словно ожерельем, кустарником с синими ягодами жимолости.

На шестах здесь были развешаны шкуры, очень старые, проеденные насквозь солнечными лучами или, быть может, полевыми мышами. Солнце как раз было на их стороне, и заглядывало то в одну, то в другую прореху, будто бы любопытный ребёнок.

— Место для камлания, — коротко сказал старик. — Мы уже близко.

Шкуры развешены по кругу, а в центре кострище с останками чьих-то костей. Вся растительность здесь была вытоптана, даже земля протёрта до самых костей, будто шкура на спине старого мула, для которого три четверти жизни проходят в упряжке.

Лошади жались к обрыву, обходя кострище по большой дуге, над ним в солнечных лучах танцевали мошки. На самом дальнем шесте, там, куда солнце ещё не добралось, Наран заметил важную, и уже почти слепую сову, видимо, так и не подобравшую себе место для днёвки.

— Мы будем ждать его здесь? — спросил Наран.

У мотнул головой:

— Поедем дальше.

Кобыла его подустала и теперь тащилась сзади, а старик сидел на ней грозно расправив плечи и оглядывая окрестности так, будто искал в окружающей природе хоть какой-то изъян, к которому можно было бы придраться.

Потихоньку вновь надвинулся сумрак, и Наран подумал, что той сове, возможно, место для ночёвки и без надобности — достаточно чуть подождать, и солнце скроется за какой-нибудь горой. Или потеряется в ветвях деревьев.

Дорога не самая лёгкая, петляет, бросаясь то вправо, то влево, как лань, которую вот-вот настигнут охотники, Наран напряженно следил за её бегом, дёргая повод. Конь злился и пытался донести до всадника резкими махами головы, что он сам не хотел бы сорваться в пропасть. И что он может миновать опасный участок без всяких сопливых указаний со стороны.

— Подними голову, — сказал со смешком У.

Наран поднял. И увидел прямо над собой густой, клубящийся сумрак, как будто кто-то, пересекая степь, поднял целое облако пыли, но только плотнее и сочащийся влагой.

— Что это? — он пытался пригнуться и слышал позади задорный смех. Кто бы мог подумать, что старик может так смеяться?..

Вот уже и лошадиная голова скрылась в этом странном тумане, а потом гора под копытами сделала очередной, отчаянный рывок вверх, подкинув их на подушке из диких колокольчиков, и они оказались внутри.

— Всего лишь туча, — отсмеявшись, сказал У. Он уже успел нырнуть следом. — Так весело всегда смотреть, как вы, степняки, пытаетесь увернуться от тучи. У нас так балуются разве что дети… Не бойся ты, ничего плохого она тебе не сделает. Разве что голову помоет.

Здесь дышать было трудно из-за скопившейся в воздухе влаги. Халат Нарана отяжелел, плащ мокро и жалко хлопал по крупу коня. Будто бы их вместе с горой окунули в огромное озеро, и теперь вода размывала всё на расстоянии в конский корпус, и даже деревья казались невнятными, танцующими тенями. Земля с мокрым хлюпаньем налипала на копыта лошадей. И с таким же звуком отваливалась.

Наран хватал воздух ртом, потому что носом дышать стало почти невозможно.

— Это что, те самые тучи, которые видно с земли?

— Да.

— Те самые, далёкие? Вестники осени, небесный войлок, в который оно, Небо, одевается, когда холодает? Не могу поверить!

— Вообще-то ты бы потише, — неодобрительно сказал У. — Здесь бродит гром, и всё, что шумливее его, он считает вызовом. Очень яростный гром. Ты хотел бы с ним посоревноваться?

Наран замолчал, хотя у него сложилось впечатление, что старик просто хотел заставить замолчать суетливого спутника и насладиться тишиной.

Тучу они миновали незадолго до заката, и почти сразу же У сказал: