Какой пищи могут требовать такие вот, железные, птенцы? Наверняка, духовной.
Лошадиная шкура легла на землю бесформенной грудой, и кам остался в халате. Присовокуплял ли он к своему танцу какие-то слова, или песни, как делали это шаманы в степи, Наран не слышал за шумом реки, но рот у него открывался, и между зубами полоскался красный язык. Один из усов прилип к нижней губе, но кам не замечал, зрачки его сменились желтоватой белизной желтков, и ноздри раздувались, как и положено, когда всё остальное тело сходит с ума — одна больше, другая меньше.
На Нарана уже напала сонливость, когда внезапно всё прекратилось. Кроме, конечно, шума воды. Кам застыл в неудобной позе, и зрачки вернулись на место, хотя при этом каждый смотрел в свою сторону.
— Возьми мою шкуру, — сказал он хрипло и очень громко. Громовой голос тёк через хрупкое тело, так, что казалось, будто всё держится на нём, как на скелете.
Наран вскочил, бросился исполнять получение. Шкура оказалась очень тяжёлой, так, что с первого раза её поднять не получилось.
— Выверни наизнанку и накинь мне на спину.
Кам так и стоял в неудобной позе, как будто боялся двинуться. Руки едва повиновались, плечи дрожали от тяжести, юноша закусил губу, трогая языком шрамы. Будто бы пытаешься поднять коня. Кое-как извернувшись, он исполнил порученное, и кам расслабился, будто одежда освободила его от необходимости чувствовать тяжесть чего бы то ни было — в том числе и тяжесть обязательств. Тарам тряхнул плечами, по шее пробежала дрожь облегчения, губы сложились в слабую, слегка перекошенную улыбку. И превратился в птицу.
Только теперь Наран заметил, что на изнанке шкуры нашиты белые перья, нашиты так часто, что кажутся пенной шапкой, оброненной рекой на вершине горы. Перевёрнутый лошадиный череп действительно напоминал остов клюва, тем более, что с этой стороны на него были нашиты большие, раскрашенные птичьи глаза из войлока.
— Сейчас я поднимусь в небеса, — доверительно шепнул Нарану кам. Лицо его дёргалось, один глаз гулял где-то в стороне, периодически обнажался жёлтый оскал. По подбородку текла слюна. — Следи за мной внимательно. Ведь ты там тоже в какой-то мере будешь.
Танцующими птичьими шагами он принялся прохаживаться вокруг, неритмично стуча в бубен ладонью, а Наран пятился на край полянки, и там не глядя опустился на землю. Скрылось солнце, послав напоследок ласковые лучи, и тут же подул ветер. Вечерний сумрак с готовностью занял своё место, и большая птица заволновалась, поворачивая голову то вправо, то влево — резко, как принято это у птиц.
Хлопнула крыльями, и сделала первые шаги по лестнице, ведущей в небо.
Наран её не видел, но какими-то чувствами почувствовал, что она есть. Кам шагал по ступенькам широкими цыплячьими шагами, и при этом оставался на земле, но так и хотелось поднять подбородок, чтобы провожать его глазами выше и выше… хлопал крыльями, кричал птичьими голосами, перекрывая даже рёв реки. Колокольчики, которые целыми семьями гнездились среди перьев, позвякивали, едва успевая внести свои ноты в общую музыку. И, конечно же, опять не попадая в ритм.
Для шаманов степей связью с Тенгри всегда служил костёр. Из искорок, отправляющихся прямиком на небо, они ткани ему послания и потом долго танцевали вокруг кострища, выкрикивая бессвязные песни и ратуя за то, чтобы эти письмена по воде благополучно были увидены Богом всех Богов. Здесь никакого костра не было, и Наран подумал: «да он на самом деле идёт разговаривать с богом лично»…
Он поёрзал, и в спину впились чьи-то когти. Обернулся резко, так, что с головы слетела шапочка. Кусты боярышника, которые до этого сонно накручивали на ветки солнечный свет, вывернули наружу все свои шипы. Ничего мирного в них не осталось; они походили на разъярённых зверей, застывших перед прыжком. На двух или трёх шипах Наран увидел ещё живых и шевелящих крыльями мотыльков, а ягоды напоминали глаза навыкате, перетянутые частой-частой сеточкой вен.
Проткнувший одежду шип будто бы впрыснул в кровь толику страха. Наран на четвереньках отполз к центру круга, где, похоже, ступеньки становились всё более крутыми, и каму приходилось на каждую взлетать, высоко подпрыгивая и отчаянно хлопая крыльями. Так, будто шагает не по ступенькам — а по вершинам скал.
Мир натянул себе на голову покрывало из облаков, словно наслушался перед этим страшных сказок от мамы. Розовый закат умери луна выпала из-за горизонта, несуразная и неровная, словно лепёшка. Рёв реки теперь слышался, казалось, со всех сторон сразу, будто бы гору, на которой происходило камлание, она окружила кольцом.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу