Симона Вилар - Чужак

— Не о таком зяте я мечтал, — невольно сорвалось у Бояна. Микула смолчал Молчал он и когда Боян, напившись на свадьбе, наотрез отказался песни петь. А потом молодых отвели в одрину, уложили по обычаю на снопах. Но Любомир не повернулся к молодой, лежал на своей половине постели, глядел на развешанные под стрехой связки пушнины да лил слезы. Поведал обо всем негаданной жене.

— Древляне ворвались на подворье, как демоны. Я со Львом почивал, ночь ведь уже была, лиха никто не ждал. А когда все началось, я так и выскочил в одной рубахе из одрины Льва. И тут же раскрашенные древляне потащили меня во двор. Если бы Боян меня не прикрыл… Но древляне уже и Льва тащили, нагого, в чем мать родила. И ржали дико. Я кричал, что это гость торговый, а они так и полоснули его по горлу, едва не отделив голову от тела. Лев, мой Лев… Какая у него была нежная кожа… какая алая кровь.

И Любомир затрясся в рыданиях. Карина лежала на другой стороне кровати, понимая, какие отношения были между византийцем и ее новым мужем, которого она разула при свидетелях этим вечером, выражая супружескую покорность. То, что Любомир вряд ли станет ей настоящим супругом, понимала.

— Многие тогда нас вместе увидели, — всхлипывал Любомир. — Я-то о сраме не думал… А вот батюшка сильно осерчал. Говорил, что я опозорил его на весь стольный град, когда с плачем кинулся на тело возлюбленного. Ты прости меня, Карина. Я постараюсь быть тебе ненавязчивым мужем. Знаю, ты другого любишь…

— Вот и хорошо, что знаешь. — Она откинулась на шуршащие под медвежьей полостью снопы. — И он скоро придет за мной!

Глядела на мигающий, на носике глиняной лампы огонек, а сама вспоминала, как сразу после обряда Микула, отозвав Кудряша, что-то говорил ему. Не утерпев, она подошла ближе и расслышала:

— Беда в Киеве, — говорил Селянинович парню. — Дир вольный город с помощью древлян хочет на колени поставить. Аскольд хворый, уже не удел. А Дир… Много бед он еще натворит. Потому послушай, что скажу, Кудряш, и, ради всех богов, не перебивай. Кручину твою по милой я понимаю, только не время сейчас туте предаваться. А теперь ты спустишься к реке, выберешь самый быстроходный челн и поспешишь к князю Олегу. И не смей мне перечить! Тут такое — сам видишь… Ты Новгородского Олега знаешь, вот и передай, что пришло его время идти в Киев. Скажешь, боярин Микула его зовет. Пусть подходит к Киеву по Черторыю, мимо моего Городца, — я не выдам, даже помогу, если понадобится. Уж лучше чужого пастуха звать, раз свой всех овец готов под нож пустить. Так-то.

Он оглянулся и увидел стоявшую поодаль Карину. Какой-то миг глядел на нее, потом добавил, склоняясь к Кудряшу.

— А Олегову витязю Ториру передай, что Дир рыщет повсюду, отыскивая его милую. Если Торир не поспешит… Даже я в Городце не смогу долго оберегать ее.

Потом он опять стал расспрашивать Карину об убитом виже древлян. На уплывшего на лодке Кудряша даже не оглянулся. Знал: не подведет парень.

Больше Микула не покидал Городец, отдавал распоряжения, чтобы усадьба была готова к нападению. Что нападение последует, Микула не сомневался. И не только потому, что понимал: в конце концов, Дир узнает, где скрывается Карина. Теперь, когда власть полностью в руках Дира, он рано или поздно вспомнит, как уже пробовал взять Городец. Тогда Микула сумел отбиться, а в Киеве выходку младшего князя не одобрили и, как всегда, услали на дальние рубежи. Теперь же у Дира были наемники, которые пойдут, куда он им прикажет. Да вскоре и сами древляне заинтересуются тем, куда исчез их виж, захотят разобраться. Поэтому с утра до вечера в Городце шла работа, звенели кузни, ковался булат, готовились наконечники для стрел и дротиков. К тому же Заречный Городец пока оставался единственным оплотом, где еще не похозяйничали пришлые, а это когда-нибудь должно их приманить. И вся надежда Микулы на Кудряша. Было ли это предательством города? Микула отчаянно хотел верить, что нет. Киев и так предали. Предали собственные князья.

А потом настал день, когда от причалов Почайны отчалили ладьи с наемниками Дира, двинулись к Заречью. Доглядники Микулы успели предупредить боярина, и, когда Дир с войском высадился у Черторыя, его встретил пустой берег, обезлюдевшие рыбацкие поселения и ощетинившийся кольями укрепленный Городец.

— Я знаю, как брать такие укрепления, — смеясь, сказал Диру древлянский князь Мал. — Сам некогда у наворопника Олегова учился. Прикажи, брат Дир, и к вечеру только головешки останутся от этого препятствия.