Симона Вилар - Чужак

— Жихарю это никто в вину ставить не посмел. Ну, удавилась и удавилась. Да только бил он ее, бил боем, вот она и не стерпела. Другие терпят, а она… Жихарь же теперь поднялся. С древлянами торгует, выгоду соблюдает.

Кудряш выслушал молча, потом кинулся прочь. Карина за ним. Испугалась, как бы парень чего не наделал сгоряча. Но он добежал лишь до тына усадьбы, уткнулся в него, как слепой. Стонал, царапал бревна. Потом осел, прижался к бревнам частокола. Плакал, не стыдясь стоявшей рядом бабы, не замечая, как она гладит его вздрагивающие плечи.

От долгого плача на него нашло какое-то оцепенение. Карина даже подумала: хорошо, что Кудряш такой чувствительный, смог сорвать первую боль слезами. Хуже, если бы таил все в себе да неизвестно что и выкинул бы.

В теплой ночи начала лета сладко пели соловьи в лесах Заречья. Лаяли иногда псы в усадьбе, плескалась вдали река. И темно было. Только летние звезды вопрошающе поглядывали на мир. Тихо так.. Тихо ли? И Карина отчетливо различила ставший уже привычным шум за рекой, в городе. Что опять творит окаянный Дир, какое новое лихо осветит завтра ласковое солнышко над Днепром?

Вдруг она замерла. Увидела вдали на заборолах смутный силуэт уходившего охранника, а вот совсем близко… На заостренных кольях частокола что-то висело. Вроде, зверь, а пригляделась — нет, человек Взобрался на стену, держась за крюк, оглядывал дворы. А зверем потому она его посчитала, что был он в наброшенной на голову волчьей шкуре. Древлянин!

Карина так затрясла Кудряша, что тот невольно тоже взглянул туда. И воинская выучка не подвела бывшего киевского витязя. Еще и слезы на глазах не просохли, как он молниеносно метнул нож. Древлянин только захрипел, обвис на забороле, потом рухнул вниз. А они ждали, не раздастся ли вой остальных древлян. Но все было тихо. Только чуткие псы во дворах Городца зашлись лаем.

Когда Карина сообщила боярыне Любаве, что Кудряш снял с частокола древлянского вижа [155], та всполошилась, выслала нескольких кметей проверить округу. Те вернулись с сообщением, что все тихо. Только в Киеве опять неладно. Пылает ярко, шум стоит. Ну да тут придется рассвета ждать, когда новые вести придут.

Однако еще не рассвело, как в Городец вернулся Микула. И не один. С ним были сын Любомир, певец Боян с перевязанной тряпицей головой и раненый Даг, которого вели под руки. Микула велел жене позаботиться о раненых, а сам сразу бросился к Карине.

— Плохо дело, девка. Дир гостевое подворье сжег.

У Карины лишь чуть расширились глаза. Сидела на полавке, сжимая у горла темную шаль, слушала. Оказывается, Дир все же выследил ее ладью, наслал на нее хазар, умевших лучше других брать суда на Днепре. Вроде бы тиверцы отчаянно сопротивлялись, но хазары все равно выполнили заданное. Только немного перестарались. Бабу, что была с тиверцами, стрелой прошили и мертвую привезли к князю. Ведь именно за бабой их и посылал Дир. Смерть от хазарской стрелы спасла Прошу от рук Мусока, который быстро допытался бы, где ее хозяйка. Теперь же Дир рыщет повсюду, как волк. Принесло его и на подворье. Ревел, что сожжет все, если ему не выдадут девку Торира Резуна.

— Да-да, Карина, именно так он и говорил. Ну а Даг стал оборонять подворье, гнал прочь Дира. Вот князь и обозлился, велел ни единого сруба там не оставить. А тут еще, как на грех, Боян. Кинулся к князю, велел убираться, дескать, иначе пойдет на вечевую площадь поднимать народ. Но Дир уже никого не боится. По его приказу кто-то из древлян оглушил Бояна камнем из пращи. Хорошо еще, что голова у певца крепкая. Да только разгневались киевляне, стали шуметь, что над их любимцем дикие наемники издеваются. Так что люд разгоняли нагайками, а где и стрелами. Я же захватил, кого смог вывести, и… Эх, жалко подворье. Ладное оно было, да и доход сулило. Ну, ничего. Пройдет время — еще краше построим. А вот то, что в ярости Дир гостей иноземных на подворье поубивал, — это срам Киеву. И ляхов бил, и жидовинов, и даже византийца порешил.

— Льва Тукаса убили? — ахнула Карина, вспомнив византийца, своего ухажера и нежного друга Любомира.

Микула странно смотрел на нее. И вдруг сказал:

— Завтра поведу вас с Любомиром вокруг ракит над водой. Невесткой мне станешь. И не спорь!

Это было почти приказом. И хотя Микула и прежде о браке Карины с Любомиром поговаривал, теперь он настаивал. Но Карина не противилась. Понимала, что сейчас она просто беженка в его доме, которую он приютил по старой дружбе, а вот если родней его станет, то Микула будет защищать ее до последнего. А на другой день повели Карину с Любомиром их отцы над текучей водой, руки соединили, а волхв, призванный на эту скорую свадьбу, обсыпал молодых житом-пшеном, как и полагалось. Молодые, правда, выглядели странно: невеста на сносях и жених, всхлипывающий, как девица.