Денис Чекалов - Гончие преисподней

Шестеро человек, направлявшиеся вверх по пустынной полосе бульвара, не принадлежали к этому миру. Они представляли собой молодую, зеленую поросль, что пробивается сквозь трещины в рассыхающемся монументе, живучие и бойкие сорняки, которые способны разрушить все, превратив в ничто величественные памятники прошлого.

Иными словами, они представляли собой безжалостное веление времени.

Одеты они были, правда, в соответствии с обычаями Бармута в короткие безрукавные камзолы тусклых цветов и невысокие леснические ботинки – то, что на протяжении столетий носил в этих краях городской люд.

Да, облик их в точности соответствовал традициям, но только формально: камзолы были расстегнуты, на кожаных поясах висели изогнутые ножи – признак родовой аристократии, ранее недоступный простолюдинам, а тусклую поверхность камзолов расцвечивали пестрые шейные платки.

Эти молодые люди представляли собою пример того, как искажается традиция; это изменение происходит порой стремительно, но невидимо для тех, кто больше всего печется о сохранении устоев. И, поднимая флаг своих отцов, они отправляются на борьбу за то, что было более всего ненавистно их предкам.

Те, что встретились нам, были похожи на группу праздношатающейся молодежи, не знающей, к чему применить свои силы, и никогда всерьез не задумывающейся над этим; им кажется, что весь мир принадлежит им, а мир не спорит с этим, не замечая их в их ничтожности.

И все же чувствовалось в шестерых незнакомцах нечто, что объединяло их – сильнее, чем жажда пустых развлечений молодости. С первого взгляда бросалось в глаза, что нет среди них ни одной девушки, неизменных спутниц юношеского веселья.

Все это наводило на мысль о кадетском училище или полувоенной организации, членами которой являются молодые люди; один из них, без сомнения, был лидером, и власть его распространялась гораздо дальше, чем простой авторитет уличного заводилы.

– Вот яркий пример того, о чем я рассказывал, – негромко произнес я. – Представь, что насильником был один из них. Во-первых, мысль о порошке вряд ли пришла бы в их дубинные головы; а если и так, они не смогли бы использовать его столь эффективно. Но самое главное – они начали бы избивать жертву еще до того, как раздели.

Я замолчал, поскольку мы оказались уже достаточно близко от незнакомцев; было видно, что я и Франсуаз привлекли их внимание едва ли не больше, чем они наше.

Один из парней, шедший сбоку от вожака, произнес, почти не стараясь понижать голос:

– Смотри, Виже, она же из этих!

Что бы ни скрывалось за его словами, остальные, без сомнения, были с ним согласны и заметили это одновременно с ним.

Лицо Франсуаз стало полностью закрытым и мрачным, каким оно всегда становится, когда девушке предстоит познакомиться с новым представителем человеческого рода.

Одного взгляда красавицы оказалось достаточно. Слова парня-говоруна смялись, словно листок бумаги, и вернулись ему в глотку. Он старательно прожевал их и проглотил, хотя, судя по его лицу, они оказались невкусными.

Темнокамзолыцики притихли.

Всякий человек принадлежит сразу к нескольким социальным группам, поэтому к любому могут быть отнесены слова «Он из этих», ибо каждая социальная группа вызывает у кого-нибудь антипатию.

Оставалось лишь выяснить, какая из них оказалась не по душе молодым людям в темных камзолах.

Франсуаз – демон, а инфернальные существа не вызывают приязни у всех подряд. Однако внешне красавица ничем не отличается от дочери Света; единственной признак, который выдает в ней суккубу, – это глаза, которые в минуту гнева загораются яркими всполохами алого пламени.

Следовательно, не дьявольская сущность моей спутницы вызвала волнение среди молодых людей. Черный полудоспех из кожи дракона и длинный двуручный меч за плечами красавицы, бесспорно, мало подходили к патриархальным улицам Бармута и нависшей над ними тени кафедрального собора.

Но в обитаемых мирах существуют тысячи рас и тысячи тысяч способов одеваться; на их фоне облачение демонессы не могло показаться чем-то эпатажным.

Франсуаз остановилась, шестеро приятелей обступили своего предводителя.

Они могли делать вид, что, стоя за его спиной, выражают тем самым готовность следовать за своим вожаком. На самом деле они прятались. Тот, кого назвали Виже, подбоченился и старался стать выше ростом; ему это и не требовалось – будь он чуть половчее, его приняли бы в любую баскетбольную команду.