Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)

Особо подчеркнув заслуги уроженца Пруссии. Создателя первых баллистических ракет, члена НСДАП с 1937 года, Вернера Магнуса Максимилиана фон Брауна.

Штрекер закончил письмо высшему партийному бонзе пожеланием:

«В срочном порядке необходимо полностью сосредоточиться на разработке программы оружия возмездия.»

Он оставался верен присяге, идеалам третьего рейха и лично Фюрреру. Мир в голове Карла Штрекера маршировал под бой барабанов.

Генерал запечатал конверт.

Он все отчетливей слышал удары киркой о твердый грунт.

«Саперы заканчивали восстанавливать подземную коммуникацию. Фельдъегерская служба, военно-полевой почтой, доставит письмо на Тацинский аэродром люфтваффе, в 150 километрах в тылу. На трехмоторном «Юнкерсе» информация полетит в Берлин. И благодаря его личной протекции, сразу попадет на самый верхний эшелон власти.»

Штрекек посмотрелся в зеркальце с толстощеким амуром. Его губы посинели. Генерал натянул перчатки.

Он все же здорово продрог.

Перемещение во времени, преодоление зазора между «здесь» и «там» — это всегда прыжок с долей везения. И у Джульетты были серьезные сомнения, что это возможно.

Ошеломляюще яркая сфера завихрила потоки ледяного воздуха, с частицами пепла и почти невесомой сажи. Подтверждая релятивизм кружащейся вселенной. Поверхность шара переливалась и дрожала ожившим серебром, напоминая внутренность калейдоскопа. Таинственное сияние вспыхивало головокружительными бесплотными сгустками и угасало оттенками дивных красок. Свечение зорба походило изнутри на кружение мелких сгорающих комет. Брызги серебряной пудры осыпались каскадом искр.

В ушах еще звенело от разрывов, но громче всего стучал пульс. Под закрытыми веками мелькали раскаленные песчинки. С реальностью творился некий произвол. Джульетта отняла чуть подрагивающую руку от глаз. Косточки пальцев рентгеном проступили сквозь прозрачную розовую плоть. И уверенности не было ни в чем. Ее все еще потряхивало от только что пережитого. Явь брызнула светом, выпрыгнув из небытия. Джульетта вновь зажмурилась.

— Если ушли, то выбрались чисто, — прозвучал настороженно оптимистический голос Дэвида.

— Существует бесконечно малый шанс против этого, но, как правило, именно так и случается, — дернув ноздрями, ответил ему Саймон: — Если в целом прикидывать — легко отделались.

Джульетта едва приоткрыла один глаз. День дрожал как вода, всякий раз, когда она моргала. В серебристом ореоле проступили очертания. Непривычный привкус ветерка, возвращал память обонянию. Сухой воздух жег губы, щедро расточая тепло. Зудели комары. Остро чувствовался запах горячей пыли.

«Неужели им удалось сбежать в свою собственную, прежнюю жизнь?»

Еще красными с мороза руками Джульетта стянула с себя платок в тяжелых бусинах таящего снега и осторожно приоткрыла глаза.

«Она сама себе завтра не поверит, что все это с ней произошло.»

Яркое солнце отбрасывало контрастные тени. В воздухе витали ароматы цветов, еле уловимая свежесть листвы и полынная горечь… нет, совсем не дыма. А травы!

Джульетта глядела из-под полуопущенных век на проявившийся мир. Девушка лежала на ровном, без единой вмятины, травяном покрове. Сосны напоминали длинноногих девиц в развевающихся платьях. Теплый ветер шелестел верхушками заглядывающихся на них тополей. И те, будто перемигивались между собой. Носились голубые стрекозы. В каждом всклокоченном воробьями кусте, в сладкой сонливости теней, в каждой прорехе в густом бархате зелени, на лужке, в шорохе каждом — жило лето.

«Все здесь дружно сговорилось ласкать ее чувства.»

Играя кружевом теней, старые ветвистые липы елозили по стенам главного корпуса университета. Шатер сочной зелени был весь в солнечных уколах. Кончик шторы выдуло мимо оконной створки, поставленной на проветривание. Словно ртуть, сверкали крупным планом стекла на входных дверях.

За решеткой ограды гудела забитая машинами дорога. В люльке на стене многоэтажки, через перекресток, под аккомпанемент уличного шума, работали маляры. Маскируя дом только в страхе перед чиновниками жил конторы.

Кругом были краски, запахи, голоса, растения и прочие атрибуты города. И все особенно как-то их не замечало.

Сохраняя праздность, доступную только мирному дню, у крайнего подъезда грузчики расставляли привезенную мебель. Затянутую в фабричный целлофан. Кот в тельняшке рекламировал молочные продукты на банере, сразу за автобусной остановкой.