Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)

Линялые гимнастерки и галифе были выстираны. Но даже обмундирование самого маленького размера оказалось Джульетте великовато. Надевая гимнастерку прямо поверх ее прежней одежды, девушка обнаружила на драных нитях тканевой основы круглые дырочки, с коричневым окрасом вокруг не заштопанных отверстий.

Старшина принес им стреляное обмундирование. Снятое с убитых. Которое постирали, но не зашили.

«Хуже и быть не могло.»

Дэвид сел с Джульеттой рядом и дал ей поплакать вволю.

Черноусый отказался переодеваться. Оставшись в штатском.

Женщина, что стирала белье, отдала девушке теплый клетчатый платок и сапожки из фетра, знавшие и лучшие дни. По настоятельной просьбе Дэвида, Джульетта вернула уроборос обратно себе на руку. Агент времени заслонил девушку, чтобы посторонние не заметили их странных манипуляций. Во время переодеваний, это казалось вполне уместно. Дэвид туго запеленал ноги профессорской дочки в портянки. Кое как ей подобрали фуфайку покороче и подогнули рукава. Но кеды Джульетта спрятала, заткнув за пояс штанов.

Шинелька, доставшаяся Дэвиду, была где-то порыжевшая и даже с подпалинами. Но это было неважно. Главное — она не стесняла движения и грела. Менять кроссовки на сапоги он не стал. Ограничившись тем, что подмотал на носки теплые портянки. Не только потому, что там, под стелькой, он спрятал удостоверение. (Его можно было и переложить.) Просто, необношенная обувь могла быстро натереть и подвести в предстоящем бою в первую очередь.

Шапки им достались без видимых следов крови. И Дэвид с Джульеттой сразу опустили уши.

Прикладом автомата сержант Павлов отодвинул на потолке фанерный щит, прикрывавший дыру. По приставной лестнице он погнал поднадзорную команду на верх. Когда подошла очередь Дэвида, шедшего последним, Павлов его приостановил…

Порой, как сейчас, в сержанте Павлове пробивался идеалист, деликатный к внутреннему миру другого человека. Эти двое ему понравились какой-то соей потусторонней необычайностью. В них жила тайна особого свойства. От них веяло взаимо проницаемой, редкой убежденностью в чем-то, совершенно неведомом ему, пережившим многое, и потому неподвластным младшему командиру, уже привыкшему управлять чужими судьбами. Определяя людей с первого взгляда, в этом случае ему было над чем подумать. Трудно выносимый самострел собственного нравственного ядра, которым сержант Павлов, как хороший солдат, занимался на войне ежедневно, время от времени требовал от него благородных проявлений.

… Павлов едва слышно прошептал Дэвиду, доверительно понизив голос:

— Один за двоих воевать будешь, раз берешь ее с собой. Сознаешь нагрузку и ответственность?

Дэвид был тронут. У него даже ком подкатил к горлу:

— Самому тебе не догадаться… А мне — не объяснить… Поэтому, прими — как есть. Но мне без нее все варианты в жизни на будущее закрыты.

Эти люди не успели узнать друг друга получше, хотя потенциал к этому был. Разведчик выслушал его молча, плотно сжав губы. Павлов ощутил пафос, каким Дэвид наполнил свою речь. Он принял слова Дэвида за выражение больной любви собственника и большого эгоиста. И поэтому не смог согласиться с желанием этого странного, но приятного ему человека, тащить девушку на верную погибель. Старший разведгруппы решил лично приглядывать за этой парочкой. И, в случае чего, спасти, если будет возможность, хотя бы ее.

Трое поднадзорных, под присмотром сержанта Павлова, оказались на первом этаже. Следы пожаров отпечатались на кирпичной кладке, изглоданной осколками. Наружная дверь, ведущая в подъезд, была забаррикадирована сундуками и заложена ящиками, наполненными землей. Станковый пулемет, с заправленной лентой и коробки с патронами, стояли на занесенном кирпичной пылью полу и прикрывали вход. С выражением усталой отрешенности на лицах, рядом на корточках сидел, слегка застывший, пулеметный расчет. Несмотря на мороз, готовый задать перцу всякому, кто только посмеет сунуться.

По команде Павлова, троица немедленно устремилась по бетонным ступеням вверх. Часть лестничного пролета кое где отсутствовала, и приходилось переступать через оголенные перекрытия. Окна были заставлены уцелевшей мебелью или заложены кирпичами. Колченогий диван, обивка которого была вспорота осколками и оттуда торчали пружины и пучки ваты, заслонял разрушенное окно.

Разведчик, путешественники во времени и мужчина с подмоченной репутацией, двигались по лестничным маршам, на самый верх. Следами многодневных пожаров висели капли расплавленного кирпича. Хрустящей коркой отваливались редкие остатки отслоившейся краски. Поскрипывали усеявшие пол обломки. Угол дома был разворочен снарядом. Дэвид разглядел лежку снайпера. Ему захотелось научить стрелка делать развевающуюся «кикимору». Ведь быть незаметным — жизненно важно для снайпера. Но агент понимал, что для этого еще не наступило время.