Виктор Буркон: Фатум (СИ)

«Ни разу не слышал, чтобы глоран подобно хольду использовал амулет силы, — продолжал поражаться Кен. — Зачем? С его-то способностями?»

Это и вправду казалось довольно странным, ведь всякому было известно, что амулеты силы несовершенны. Глораны сами делали их такими. Столкнувшись однажды с неповиновением со стороны своенравных хольдов, «колдовской народ» осознал, какого «зверя» взрастил собственными руками и, осознав, принял меры. Последние лет сто во все свои магические изделия глораны добавляли какие-нибудь неприятные особенности, призванные ограничить силу будущих хозяев. Так зачарованные клинки, режущие сталь как масло, не могли перерубить обыкновенную деревяшку, а волшебные щиты, непробиваемые никаким оружием, через пару часов использования теряли свои необыкновенные свойства на целые сутки. И много другого в том же духе.

«Однако с этим глораном определённо что-то не так», — подумал Кен, внимательно наблюдая за таинственным обрядом.

И тут его осенило — голос целителя. Совершенно обычный голос, совсем не похожий на глубокие, мелодичные голоса представителей «колдовского народа», слышанные им ранее. Кен присмотрелся внимательнее, теперь он видел пред собой похожего на глорана человека, слегка загримированного для большего сходства.

«Ясно, местный лекарь притворяется глораном для саморекламы», — догадался Кен.

Оставалось надеяться, что этот псевдоглоран имел побольше представления о врачевании, чем давешний деревенский знахарь.

Тем временем целитель завершил обряд и, судя по мрачному выражению лица, завершил его неудачно. Спрятав свои вериги, он велел служанке присмотреть за больным, а сам направился к выходу, поманив за собой оруженосца. Кен шагнул за ним следом, а толстячок трактирщик, словно собачка семенил сзади, не отставая ни на шаг.

— Слишком поздно, — печально сказал псевдоглоран. — Думаю, ему осталось всего несколько часов.

— И что, ничего нельзя поделать? — растерянно спросил Кен.

— Разве что облегчить его состояние, — ответил лекарь и, порывшись в своей сумке, протянул трактирщику какой-то маленький сверток. — Здесь особый травяной сбор. Залейте его кипятком и давайте настой каждый час примерно по пол стакана. Ему сразу станет лучше, хотя конечного результата это не изменит, — пояснил он.

Трактирщик подобострастно кивнул и убежал готовить лекарство, бросив Кена наедине с целителем. В принципе всё было уже сказано, остался лишь вопрос оплаты.

— Благодарю вас. Сколько я должен? — поинтересовался Кен.

— Нисколько. Не в моих правилах брать деньги, когда больной умирает, — с пафосом ответил целитель.

Надо сказать, Кен удивился: такой благородный жест не вписывался в образ человека, прикидывающегося глораном, чтоб зарабатывать на доверии простаков.

— Разве что пять серебряных за травы, — помявшись добавил тощий лекарь, смазав тем самым эффект предыдущих слов.

«Что ж это за травы такие? Целый стог сена в базарный день и тот дешевле обойдется», — раздражённо подумал Кен, но смолчал — с волшебниками ссориться себе дороже.

Достав кошель хозяина, он быстро отсчитал требуемую сумму.

«Надеюсь это не обычная ромашка, а что-нибудь стоящее», — желчно подумал он, отдавая монеты.

Как выяснилось позднее, данное лекарем средство действительно неплохо помогало. Стоило рыцарю проглотить мутноватый отвар, дыхание его успокоилось, кровотечения прекратились, а сам он забылся тяжёлым наркотическим сном. Дальше оставалось просто ждать. И вот, сидя без дела у постели хозяина, оруженосец вдруг ощутил чудовищный упадок сил. Не то чтобы он сильно опечалился случившимся, ведь смерть всегда ходит рядом с солдатом, и к ней постепенно привыкаешь. И не потеря друга угнетала его. Честно сказать дружбы между ними никогда и не было, старый рыцарь всегда соблюдал дистанцию, разделяющую слугу и господина. Нет, всё было куда прозаичней — Кен попросту испугался. Испугался свободы и следующей с ней рука об руку ответственности. Ведь сколько себя помнил, он всегда был оруженосцем сэра Алистера и просто повиновался приказам. Ещё ни разу в жизни Кену не довелось самому принимать ответственных решений.

«Что ж мне теперь делать? — растерянно думал он. — Куда ж теперь податься?»

Ужас охватывал его при одной мысли о будущем, внезапно ставшем таким неопределённым. Ладони мерзко потели, а сердце бешено колотилось. Затем страх отступал и телом овладевали совсем иные чувства. В такие моменты Кен ощущал кипучую жажду деятельности, неясные картины великого будущего проплывали пред его внутренним взором. Бывало, он вспоминал о золоте, оставшемся ему после хозяина: