Андрей Басирин - Тень Аламута

Рошан смотрел на происходящее с изрядной долей иронии. Вскоре храмовник перешел к нему:

— Ты жив, бродяга! А я-то боялся, что ассасины порезали тебя в ремни. Являлся бы ты мне тогда во сне как святой Геминиан Аттиле.

— Я знаю Габриэля, — ответил Рошан. — Он любит поговорить. В нем умер прекрасный сказочник, собиратель историй.

— Думаю, сейчас он умер второй раз. Легче святому Себастьяну бежать с расстрельного столба, чем ассасину прорваться мимо Гундомара, Андре и Годфруа. Пойдем, посмотрим, как у них дела.

Побоище подходило к концу. Как ни крепилась Мелисанда, но на лестнице, заваленной трупами, ей стало дурно. Рошан первым сообразил, что происходит. Он подхватил девушку на руки и унес к открытому окну. Там принцессу вырвало. Гуго де Пюизе держался изо всех сил, но и ему, судя по тому, как он побледнел, приходилось несладко.

На улице царил ад. Воняло кровью, подгорелой кашей, изрубленной в клочья полынью. Повсюду валялись трупы ассасинов. С небесной выси на побоище взирало равнодушное солнце.

Гундомар, Годфруа и Пэйн де Мондидье азартно бились с последним из уцелевших. Исчерканное белыми шрамами лицо Ахмеда налилось кровью. Один против трех — он и не думал сдаваться, хоть и приходилось ему несладко.

— За все цветочные горшки, что ты разбил! — орал Гундомар, атакуя.

— За христианские святыни, что ты осквернил! — вторил ему Годфруа.

Пэйн всё не мог придумать, в чем обвинить ассасина.

— За… за… — бормотал он. Его осенило: — За спиной!

Ахмед оглянулся. Все трое тут же сделали выпад. Не тут-то было! Ассасин элегантно уклонился и запрыгнул на поломанную арбу, стоявшую у дувала.

— А ну подходите, кафиры! Аллах свидетель, ярость стала моей душой.

— У флорентийца! — ринулся в атаку Пэйн. На него накатило вдохновение. — У флорентийца — славный кот!

С каждым ударом рождалась очередная строчка «шедевра»:

Гуго де Пейн махнул рукой:

— Ладно, братья. Хватит валять дурака. — Он возвысил голос: — Эй, сарацин, сдавайся! У нас есть сир Аршамбо, и мы не побоимся пустить его в ход.

Аршамбо, Мелисанда, Рошан и де Пюизе как раз появились на крыльце. При виде их Ахмед понурился:

— Этот нечестивец, что дерется двумя мечами? Ладно, сдаюсь.

— Давно бы так.

— Но, видит Аллах, меча моего вы не получите, — Ахмед артистичным жестом бросил клинок через забор.

— Вот сволочь!

— Ладно, — пожал плечами магистр. — Это всё равно. Мы не собираемся тебя убивать или держать в плену. Ты отправишься в Аламут, расскажешь, что здесь случилось. Пусть запомнят, что обманывать франков — себе дороже.

— Как знаешь, франк. Но я расскажу больше, чем ты думаешь.

Руки ассасина скользнули к поясу. Блеснул метательный нож. Кому он предназначался, не оставалось ни малейших сомнений.

— Ме-елис!!

Рошан и Гуго ринулись к принцессе. Аршамбо выхватил меч.

Все они опоздали.

Кувыркаясь в воздухе, нож отправился в полет.

Но если бы кто-нибудь дал себе труд заглянуть в глаза ассасина, он обнаружил бы там… удивление.

Перед смертью ему открылась его судьба. Время замедлило бег. Ассасин увидел стрелу, что летела сверху. Нож врезался в древко, отскочил и чиркнул Ахмеда по щеке. На лице его распахнулась рана, которой уже не суждено было стать шрамом.

В следующий миг меч, брошенный рукой Аршамбо, вошел ему в живот.

— Прекрасный выстрел, — похвалил Рошан. — Кто это у вас так стреляет?

— Жоффруа, кто же еще, — неохотно отозвался магистр. Ему хватало дел: Мелисанда всё-таки потеряла сознание. Хоть и дочь крестоносца, хоть и не в тепличных условиях росла, да жара, вонь крови и перенесенные опасности сделали свое дело.

Крестоносцы расстелили на крыльце плащи. Молчаливый Андре принес воды и принялся хлопотать вокруг девушки. Скоро она открыла глаза.

— Хвала Иисусу, она жива! — радостно загомонили рыцари. — Жива!

Магистр вытер со лба пот:

— Где Жоффруа?

— Я здесь, мессир.

— Преклони колена, мошенник. — В глазах де Пейна блестели слезы. — Сынок, словами не передать, как я тобой горжусь… — Голос его сорвался. — Вот прими… Это малый знак моей признательности…

Магистр снял с шеи золотую цепь и надел ее на коленопреклоненного храмовника.

— Жоффруа, ты единственный из нас не являешься рыцарем. Но клянусь спасением души, это ненадолго. Ты заслужил эту честь. — Он выхватил из ножен меч и плашмя огрел им по спине юношу: — Встаньте же, сир Жоффруа!