Курт Бенджамин - Принц снов

Светило солнышко, согревая и радуя. Под неторопливый рассказ мастера Дена время бежало незаметно. Путники ехали уже несколько часов, и, вызывая священный ужас, за ними постоянно следовала Великая стена. Льешо знал, что имперский город Шан велик, однако совершенно не представлял себе насколько.

И все же приближался конец гигантского сооружения. Ветер приносил издали звуки караван-сарая. Рев верблюдов, звон колокольчиков. Крики погонщиков, слуг, грузчиков, торговцев, акробатов рождали целый поток сладких воспоминаний. Льешо пришпорил коня и вырвался вперед, оставив учителя в одиночестве предаваться тревогам о будущем. Мастер Ден пошел теперь рядом с Кариной. Девушка тепло улыбнулась ему. Льешо неожиданно рассердился и тут же подосадовал на себя за это. Их догнал Адар и поехал рядом — точно так, как делал это, когда Льешо был еще ребенком. Льииг и Хмиши не отставали ни на шаг. Ни один встречный не признал бы в Адаре главного защитника. Да Льешо и сам не представлял, что брат, так же, как и учитель, и остальные спутники, тщательно охраняет его.

Наконец показался первый постоялый двор — он уютно расположился на краю дороги, за прозрачной ширмой молодых сосен. Потом еще один и еще один; а скоро конюшни и комнаты плотным рядом занимали уже обе стороны дороги. За ними, чуть в стороне, тянулись открытые площадки для верблюдов — там стоял особенно крепкий запах. Поля вокруг караван-сараев усеивали темно-коричневые и желтоватые холмики. И лишь гордо возвышающиеся на длинных шеях головы подсказывали, что на самом деле это вовсе не кучи земли, а мирно отдыхающие верблюды.

Чуть дальше дорога расширялась, вливаясь в рыночную площадь. Эта площадь была гораздо просторнее той, за городскими стенами, где Льешо разбил мастера Марко и его союзников-гарнов, но и народу здесь оказалось побольше. На украшенных разноцветными лентами прилавках торговцы разложили свои бесчисленные товары; по цвету лент можно было безошибочно определить, из какой провинции прибыл купец. То тут, то там среди торгующих продуктами лавочек пестрели стопки шелковых тканей и ряды глиняных сосудов: их владельцы отчаянно громко зазывали покупателей. Уличные музыканты и актеры с марионетками настойчиво требовали внимания и благодарности всех и каждого.

Однако вся эта сутолока занимала лишь центральную часть площади, по краям же ее чинно выстроились солидные, уважающие себя торговые дома. Эти «резиденции» богатых торговцев непременно украшали высокие колонны из самых благородных пород деревьев. На мир эти дома смотрели окнами из настоящего стекла, а над украшенными чеканным узором медными дверями развивались яркие шелковые полотна с именами хозяев. Одно из полотен, привлекавшее внимание к скромному, но элегантному зданию, гласило: «Экспорт и импорт экзотических товаров Хуана».

Льешо невольно задумался, не приходится ли торговец Хуан родственником императорскому министру Хуану Хо Луну.

За этими достойными восхищения постройками тянулась широкая, просторная улица — по ней спокойно проезжали громоздкие повозки, перевозившие самые разнообразные товары. Здесь располагались конторы счетоводов, склады, будки менял — все, что могло поддержать и приумножить богатство уважаемых торговых людей.

Льешо спешился и взял лошадь под уздцы — так легче продвигаться сквозь плотную толпу народа. Медленно шагая, он обдумывал рассказанную мастером Деном историю падения старого, обнесенного стенами города. Сейчас центральная часть имперского города Шана была надежно защищена заново отстроенной Великой стеной, однако слишком значительная часть городского богатства уже расползлась по постоялым дворам, конюшням и рыночным площадям. Как и в древнем предании, караван-сарай постепенно превратился в отдельный, самостоятельный город, и город этот занимал все больше места среди полей, вне пределов укрепленных стен имперской столицы. Странно: неужели нынешний император необдуманно повторяет ошибки предков? Но если Льешо все правильно понял, предками императора Шу были завоеватели-варвары, а не те заботящиеся о собственной шкуре правители, которые, побоявшись вступить в сражение, обрекли подданных на верную жестокую смерть.

Сгущались сумерки, постепенно меркли краски, и толпа начала заметно редеть. Жители имперского города паковали свои товары и возвращались в призрачную безопасность столицы; снаружи оставались лишь пришлые — им предстояло провести ночь на постоялых дворах вместе с верблюдами и горами товаров.