Кэтрин Фишер - Архон

А если Шакал или Орфет узнают об этом, они перережут ему горло.

Пройдя еще немного, он опять оглянулся, но лагерь уже опустел. Перед ним расстилалась древняя земля, покрытая красной пылью, выжженная, иссохшая, погруженная в зловещее молчание.

Он поправил мешок, от которого уже заныли плечи. И уныло поплелся вперед. В пустыню.

Вокруг этих людей простирается мир, о котором они ничего не знают.

В этом мире земля складывается в силуэты Великих Зверей, деревья становятся женщинами, звезды падают с неба, как спелые плоды. Об этом мире знают только поэты и певцы, а когда они забывают о нем, то погружаются в печаль и идут искать Колодец.

Ибо тот, кто изопьет из Колодца, уподобляется Богу и постигает истину, скрытую в мечтаниях.

Но это постижение пугает меня. Оно таит в себе опасность.

И, значит, Колодец надо охранять.

«Мирани»

Тихий шепот. «Выйди и посмотри, Мирани! Выйди, посмотри».

Она открыла глаза и обвела взглядом безмолвную комнату. В ней было светло от серебристого лунного сияния и не слышалось ни звука, кроме далекого плеска морских волн.

Она насторожилась, медленно села, глаза обшарили каждый угол, рука потянулась к ножу, который она теперь всегда хранила под подушкой.

— Это ты?

«А кто же еще? Я хочу, чтобы ты кое-что увидела. Выйди на террасу. С тобой ничего не случится. Обещаю».

Ее охватила слабость, от голода кружилась голова. Уже много дней она не ела ничего, кроме фруктов и яиц, потому что в них трудно подмешать яду — так ей казалось, но после того, как рабыня Ретии умерла, отравившись апельсином, она вообще боялась прикасаться к еде. Она и Ретия завели себе особых доверенных служанок, которые готовили им отдельно, а потом сами пробовали состряпанные блюда, однако даже при этом Мирани чувствовала, что смерть ходит за ней по пятам. Может быть, Сетис, когда вернется, застанет в Храме новую Носительницу, новую власть.

«Никто не увидит. Оглянись, Мирани».

Надевая тунику, она оглянулась и чуть не вскрикнула от ужаса. На кровати, свернувшись калачиком и сладко посапывая во сне, лежала еще одна Мирани, а она сама как будто превратилась в привидение, в призрака, покинувшего собственное тело.

«Не бойся. Это не ты. Ты — это ты».

— Я что, умерла?

Он как будто рассмеялся, радостно, весело.

«Я давно собирался сделать это, но раньше ты очень боялась. Поэтому я ненадолго перенес тебя в мир богов. А теперь выйди».

У нее кружилась голова, но рукам и ногам было холодно, тело казалось крепким и настоящим, как всегда. Чесалась мозоль на пятке, натертая сандалией. Значит, она ничуть не мертва. Мирани подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула.

На лоджии, залитой лунным светом, было тихо. Статуи Гласительниц смотрели в море, от их лиц падали удлиненные тени, полные черноты. Ближайшая из статуй обернулась к Мирани, ее мраморное лицо было холодным, любопытным. Мирани, окончательно уверившись, что это сон, вышла.

Мраморный пол под босыми ногами был холодным и мокрым, по нему струилась вода. Она каскадом стекала по фасаду Верхнего Дома, сверкала и плескалась, в пелене искрящихся брызг пряталась радуга.

Строения далеко внизу были погружены во тьму, только в тенистом дворе порхали летучие мыши да пушистыми клубочками спали храмовые кошки.

— Эта вода — настоящая? — Она зачерпнула пригоршню, поднесла к губам.

«Настоящая, как и всё на свете. Она течет здесь всегда, но, когда не спишь, ты ее не замечаешь. Посмотри наверх. Справа от луны».

Небо было черное, ярко сияли звезды. Между ними темными черточками сновали летучие мыши, ловя невидимых насекомых. Мирани ждала.

— Я ничего не вижу.

«Так всё и зарождается, Мирани. Так начинаются войны и чудеса. С падающих звезд и знамений на небе. Посмотри».

Вспышка. Она прочертила темноту, и Мирани ахнула, как будто яркий свет обжег ей глаза. И в тот же миг ночь наполнилась падающими звездами, сияющий дождь из крохотных метеоров накрыл крышу Храма серебристой пеленой. Феерия света, ослепительная и беззвучная.

— Звезды падают! — воскликнула Мирани. — Все?

«Не все. Те три, которые я украл, должны упасть на землю. Одна из них уже здесь. За ней прилетят и остальные…»

Две вспышки света на востоке, одна за другой. Они озарили небо, и вслед за ними пришел рокот — страшный, душераздирающий треск, оглушительный грохот, от которого содрогнулись стены и террасы Верхнего Дома. Одна из статуй опрокинулась и разбилась, рассыпавшись облаком острых мраморных осколков.