Goblins - Свартхевди - северянин

— И вы согласились? Чем он угощал, что рассказал? — любопытствовал я.

— Нет, мы не пошли в дом и не сели там за стол. Знаешь, почему? Вот стою я перед ним, слушаю вежливые речи, и, ты знаешь, Конь, у меня уже сопли в носу замерзли, а у него даже пар изо рта не идет. И говорит так, будто слова вспоминать приходится. Вот как ты думаешь, стоит гостить в таком месте?

— Думаю, стоит быть осторожным.

— Во-во… «Будьте гостями, выпейте браги» — говорил старик тот — «Внуков моих-де дождемся, а там и мяса сварим, устроим пир!».

— Вот ты и подумай, Конь, чье мясо-то варить, если ни скотом, ни дымом не пахнет? — добавил Гюльви.

— Так, может, внуки те на охоту ушли? За мясом?

— Тогда уж не ушли, а улетели. Весь хутор снегом засыпан, снег старый, а неистоптан. Следы только наши. Не пошли мы туда. Дело к ночи уже было, так мы в лагерь вернулись.

— А драугра видели, когда уже уходить с Эльдстеланда собирались, — сообщил мне Орм — Под утро самое тварь приперлась. Туман с ночи стоял, да и таилась она, ползла в снегу. Думала на сонных прыгнуть, но не учла, что наши сменились недавно.

— Ну и как, одолели драугра?

— Да как сказать… — смущенно почесал он в косматом затылке.

— Говори уж, как есть! — посоветовал ему Гудбруд — Железо его не брало. Совсем, Конь, не брало! Посмотри на мою руку, — я скосил глаза на его предплечье толщиной с мою голень, жилистое и поросшее рыжей шерстью — Клянусь деревянными сиськами Эмблы, есть еще в моих костях сила! Но менее чем на полдюйма вглубину я смог прорубить его шкуру, а потом он откусил кусок от моего щита вместе с окантовкой! Откусил, Конь! Тварь убила двоих, и покалечила еще кучу народа, прежде чем ярл не улучил момент и не вморозил ее амулетом в ледышку размером с ворота корабельного сарая. Вот так-то. А ты говоришь — порубил и сжег…

Мы помолчали, потом помянули павших.

— Ну а добыли, зачем шли-то?

Скальд вздохнул.

— Не с пустыми руками вернулись, оно, конечно, так. Но зачем шли — не взяли. Нечего там оказалось без колдуна делать. И амулет у ярла протух, а если еще драугры явятся, или этот изо льда выломается и мстить придет? Или внуки стариковы придут узнать, почему деду уважение не оказали? Не было страха в наших сердцах, но мудрее было бы оттуда уйти.

С драуграми мы закончили, и я продолжил свою угрюмую повесть.

Дальше мы поспорили за то, кем могут быть болотные духи, или зубастые ребенки, согласились с тем, что всяким Высоким Джонам не место в Мидгарде, а всем ельфам наоборот самое там место — только на рабском рынке. Выпили и за то, чтобы лжецу Ульрику Ризе утонуть в нужнике. Про славное дерево, чудесную воду и остальное, что с ними связанное, я счел разумным не упоминать.

Выпили за то, что есть на свете добрые друзья — те, с кем можно встать плечом к плечу против любого врага, те, кому можно доверить дом, казну и жену, и не бояться за их сохранность.

Выпили за друзей, и отдельно за Уильяма Ульбрехта — столь достойных людей в здешних краях, как оказалось, еще поискать. А когда я упомянул, что сильнейшего, чем он, стрельца из лука не видел, и, скорее всего, не увижу, ко мне, шатаясь, подошел один из хирдманов, поименованный Ормом как Кари Лучник, и предложил поспорить, что он по-любому поискуснее будет, чем всякие недоросли. Хоть язык его заплетался, а глаза съезжались к переносице, я не сомневался, что уж меня-то он перестреляет, а вот Уильяма — не знаю. Но если выпадет случай им сразиться — ставить буду на друга, ибо в нем уверен.

Орм в спор вмешался, сообщив, что в трактире мы соревноваться в стрельбе не будем.

Потом народ как-то плавно перешел на обсуждение, как бы они поступили на моем месте. Кто-то трендел о том, как он лихо бы разогнал нежить и обнес руины, кто-то допытывался, не знаю ли я дороги туда, кто-то сам хвастался ратными подвигами или травил байки об удаче и кладоискательстве, а лучший скальд Гудбруд Гудбрудсон, которого последнее время явно одолевал какой-то вопрос, который он никак не мог сформулировать, и от того немного злился, наконец, разродился.

— Послушай, Конь, а сколько детей у твоего отца?

— Четверо, считая меня. Хегни, Орм, Кетиль и я.

— А дочери или младшие братья у тебя есть?

— Если и есть, то после моего ухода появились, — ответил ему я — Тогда этой дочке где-то год от роду, и староват ты, чтобы моему бате в зятья набиваться.

Скальд на подначку не повелся.

— Так ты, значит, младший?

Я пожал плечами и по-прежнему не мог сообразить, куда он клонит.