Анна Клименко - Закон отражения

Старший, на удивление, согласился отрядить для этого трех воинов из Гнезда; Шениор написал письмо, которое они должны были оставить рядом с телами убитых, и весь дворец погрузился в ожидание. А если более точно — все пошло своим чередом.

Гром грянул, когда во дворец прибыла Миртс и сообщила, что ни один из воинов не вернулся.

— Уж не знаю, кого они там встретили, — задумчиво пробормотала она, — только это должен был быть кто-то оч-чень сильный и ловкий. Если только тут магия людская не замешана.

— По моим сведениям, в армии не было чародеев, — заметил Шениор, — это даже в бумагах Селлинора значится…

И запнулся, подумав, а стоит ли доверять тому, что писал предатель.

— Я могу пробраться туда и все разузнать. — Миртс обольстительно улыбнулась. — Не был бы ты королем, Шениор, взяла бы с собой.

Он только развел руками.

— Будь осторожна, Миртс. Боюсь, Старший не простит мне, если с тобой что-нибудь случится.

Щечки Лунного Цветка зарумянились, но она быстро взяла себя в руки и сделала вид, что не поняла намека.

— Учитель позволил мне поступать так, как я сочту нужным, — усмехнулась она, — я разузнаю, что там творится, в лагере этих грязных животных, и принесу тебе подробный отчет, мой король.

— Буду признателен, — в тон ей ответил Шениор, — мне нужно знать, что там происходит на самом деле. И я верю в то, что твоя миссия будет успешной.

Миртс задорно тряхнула косичками и ушла. Прошло еще четыре дня, наполненных суетой дворцовой жизни. Благородные присягали новому королю на верность. Шениор, каждый раз с тревогой встречая восход лун, ждал новостей от Миртс.

Она появилась во дворце лишь на седьмой день. Ступая неслышно, прокралась прямиком в спальню Шениора, да так, что никто из часовых ничего не слышал и не видел.

— У меня дурные новости, — заявила она с ходу и бесцеремонно плюхнулась в кресло. Знала, что может себе это позволить; ведь Шениор по-прежнему оставался ее другом и почти младшим братом. Он не возражал; сел на постели, обхватив колени руками, и стал ждать.

— Я в основном слушала, Шениор, — негромко начала Миртс, — ты ведь знаешь, что люди много говорят, и можно узнать все, что захочешь, если только слушать и смотреть… Воины Гнезда убили двух генералов, а третьего не одолели. Ибо ведьма охраняла этого человека, Шениор. Твоя ведьма.

Он вздрогнул, но заставил себя молчать. Куница никогда не прерывает расспросами того, кто говорит, и Шениор лишь сильнее, до ломоты в висках, стискивал зубы.

Глаза Миртс зло блеснули.

— Я понимаю, что тебе неприятно это слышать, Шениор, но… Люди говорят, что ведьма сражалась за командора. Она живет в его шатре и, похоже, довольна своим положением. Я бы даже сказала, командор делает все, чтобы она осталась довольна, мне… довелось увидеть их… ну, вместе.

Она сделала паузу и внимательно посмотрела на Шениора.

— Тебе больно, да? Прости, но так лучше, чтобы ты знал. И еще есть кое-что важное, Шениор. Уже два дня в лагере живут людские чародеи. Пока что они бездействуют, но, боюсь, неспроста они там.

Шениор слушал ее вполуха. Ему было очень больно и неприятно, словно… Словно Миральда предала его.

«Прекрати. Она — человек, и нет ничего странного в том, что молодая женщина решила соединиться с мужчиной. Ты же сам радовался, когда они нашли ее, едва живую, и увезли с собой! И чем ты недоволен теперь?»

«Но нам было так хорошо и спокойно вдвоем… Почему, почему такая несправедливость? Почему она теперь так далеко от меня, и я не могу чувствовать ее рядом?»

Хрустнув суставами, Шениор судорожно сжал пальцы — так, словно сжимал их на белом горле зеленоглазой ведьмы.

Из шатра командора доносились веселые, разгоряченные вином голоса — маги пожелали закатить пирушку в честь своего прибытия. Геллер хотел, чтобы Миральда тоже приняла в ней участие, но она наотрез отказалась, приврав, что плохо себя чувствует.

На самом деле ей не хотелось лишний раз показываться на глаза приехавшим чародеям. И ей совершенно не нравилось то, что они с первого взгляда признали в ней свою , обладающую Даром, и то, как смотрел на нее старший, главный чародей, тот, который был одет в темно-синий кафтан с серебряным шитьем, в его блестящих карих глазах Миральда прочла алчность, граничащую с жаждой обладания. Маг смотрел на нее как на желанную дичь.

Вот потому-то и сидела она сейчас на траве, прислонившись спиной к корявому стволу дуба и прислушиваясь к гомону, доносившемуся из шатра.