Владимир Лещенко - Торнан-варвар и жезл Тиамат

Аниза чуть не упала в обморок, услышав о желании племянницы, но шрам на руке еще не побледнел, и спустя две луны девочка покинула надоевшую храмовую школу и была отдана в обучение в ту самую полусотню, к той же самой Эрде.

Спустя два года Мариссе вручили первый меч и зачислили в стражу.

Не сказать, что новая жизнь ее разочаровала, но она почти сразу убедилась, что приключений и красивых мужчин в этой жизни куда меньше, чем хотелось бы. Зато много бесконечных многочасовых караулов, брани старших начальниц, мытья полов в кордегардии и грубых заигрываний со стороны жрецов-мужчин.

(Не зря же в древности служителей Великой Матери лишали подвесок девичьей радости: пусть не отвлекаются от благочестивых мыслей.)

Когда ей стукнуло семнадцать, она зазвала к себе в келью храмового привратника Врайна — симпатичного и доброго, хотя и глуповатого парня, способного поднять одной рукой любую из девушек в полном вооружении. И сообщила, указав на большой кувшин крепкого вина, заранее ею заготовленный, что, когда она напьется этого вина и уснет, он может располагать ее телом как ему вздумается. Но чтобы к моменту, когда она очнется, его тут не было.

Проснулась она наутро, с дикой головной болью и рядом с похрапывающим Врайном. И, что огорчило ее больше всего, по-прежнему девственницей. Как выяснилось, ее «избранник», оробев от такой решительности, решил принять немного для храбрости, затем еще, затем вошел во вкус и в итоге не выполнил порученного ему дела.

Девственности она лишилась лишь полгода спустя, проиграв ее в самом прямом смысле в кости на одном из захолустных постоялых дворов...

А до того пережила нахлынувший ужас и осознание содеянного, стоя над еще теплым телом первого убитого ею человека — грабителя, что, размахивая дубиной, пытался отнять у обитательниц провинциального бедного храма священные серебряные подсвечники, единственное ценное, что там было. Но она стиснула зубы и решила не отступать, ибо отступить значило обессмыслить не только свою жизнь, но и эту смерть.

Потом было много чего — путешествия по Кильдару и за его пределами, уход из стражи, Феанна и возвращение, найденные теткой и отвергнутые женихи... И вновь она странствовала по храмовым делам, проливала свою и чужую кровь, до седьмого пота гоняла молодых стражниц. И иногда лишь мучительное ощущение когда-то, неизвестно когда совершенной ошибки мучительно подступало к сердцу...

Когда Торнан проснулся, было уже утро.

Мариссы не было рядом, и когда она ушла, он не ощутил. Смутно он догадывался, что сегодняшняя ночь уже не повторится, и, честно говоря, даже не знал, хорошо это или плохо.

После того как они поели и собрались, Чикко, уже выводя коней, украдкой подошел к нему и, подобострастно заглядывая в глаза, полушепотом признался:

— Завидую!! Год жизни отдал бы, чтобы оказаться на твоем месте! Только вот... Марисса-то от тебя вышла с красными глазами. Ну, если уж ты ее не развеселил, то не знаю уж — чего ей надо? Разве что быка племенного...

По этому поводу Торнан мог бы немало сказать Чикко, но сердиться на него было невозможно. Может, он и впитал логрийскую цивилизацию, но в том, что касается женщин, и в самом деле остался дикарем с забытых богами и демонами островов.

Дорога, которой они двигались, пересекала всю Альбию с северо-востока на юго-запад. В иное время ее заполняли путешествующие, теперь же, весной, странников было не так много.

Земли по обеим сторонам дороги были почти сплошь возделаны, на обширных полях и в садах во множестве трудились селяне. Зоркий глаз капитана различал изящные усадьбы местных богачей, мельницы, чьи крылья крутил ветер, пруды, где разводили рыбу и раков, селения с большими и богатыми виллами господ. Время от времени встречались маленькие капища местных богов. Кое-где были остатки подношений — цветы, лепешки, разноцветные ленты.