Уильям Николсон - Последнее пророчество

— Да-да-да, — бормотал он беспокойной корове. — Я понимаю, тебе пришлось подождать, но я уже здесь.

Корова повернула голову и уставилась на Креота огромными печальными глазами.

— И тебе доброе утро, Звездочка моя, — сказал бывший император и принялся за работу.

Звездочка потянулась к мешку с сеном; зашедшее за тучу солнце окрасило изнанку облаков золотом.

Так проходило каждое утро, и Креоту это нравилось. Молодость его миновала, прошлая жизнь, ныне почти забытая, прошла в одиночестве, покое и определенности. Коровы вполне устраивали его. Они не делали резких движений. Каждый день в одно и то же время они выполняли одни и те же действия. Более всего Креоту нравился их запах. Разумеется, он включал в себя аромат молока, пузырящегося пеной в ведре, но еще и запах сырых шкур, полей, где коровы паслись, и даже навоза — все это составляло их неповторимый букет, который смешивался с ароматами травы и земли.

Уже завершая утреннюю дойку, Креот услыхал грохот и стук фургонов на дороге. Сквозь дверь он увидал длинную процессию всадников и карет. Некоторые из карет были огромными, их украшали золоченые шпили, кареты волокли двойные упряжки лошадей. Все они держали путь в сторону озера, к дамбе, ведущей в Высший Удел.

— Должно быть, это невеста, — сказал Креот коровам. — Сегодня великий день.

Он всегда разговаривал с коровами. Коровы серьезно смотрели на Креота, размышляя над его речами, но никогда не отвечали ему.

— Пусть она будет счастлива, а, Звездочка? Пусть будет счастлива.

Когда на следующее утро стражники пришли в казармы, чтобы забрать очередную партию рабов для сидения в обезьяньих фургонах, Пинто прошептала отцу:

— Сегодня моя очередь.

Анно покачал головой.

— Нет, дорогая. Сегодня самый опасный день.

— Я знаю, — отвечала Пинто. — Вам с мамой предстоит работа. А я ничем не могу помочь.

— Давай надеяться, что сегодня они не выберут ни меня, ни твою маму.

Однако стражники выбрали Аиру Хаз. В это же время из библиотеки академии прислали за Анно Хазом — свадьба свадьбой, а его присутствие в хранилище было необходимо. Готовиться к побегу стало некому.

— Ну вот, — сказала Пинто. — Я же говорила.

— Дорогая моя, — проговорил отец, — тебе нельзя идти в клетку. Сегодня все случится. Я это чувствую. Мы не знаем, успеем ли освободить людей из фургонов.

— Мама, посмотри на меня.

Аира взглянула в честные глаза дочери, и та продолжала:

— Я всего лишь ребенок. Я ничем не смогу помочь. Но могу сделать хотя бы это. Хоть в чем-то я окажусь полезной.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Не понимаю? — Пинто потянулась вперед и поцеловала мать в щеку, затем прошептала ей на ухо: — Даже если я и погибну в клетке, ты сможешь увести людей отсюда.

Более всего Аиру Хаз тронул этот поцелуй.

— Ах, моя хорошая. И ты уже выросла? И ты хочешь покинуть меня?

— Ты знаешь, что я права. Вы должны собрать людей. Я этого сделать не смогу. Сегодня наш день.

Мать повернулась к Анно, не в силах сама принять решение. Хаз посмотрел на Пинто — гордость светилась в глазах девочки.

— Малышка права, — произнес он. — Иди, дорогая моя. Мы не позволим никому причинить тебе вред.

Пинто побежала к стражникам и сказала им, что сегодня займет место матери. Стражники спокойно отнеслись к этому. Их работа заключалась в том, чтобы отобрать по одному представителю от каждой семьи, а один вместо другого — какая разница?

Анно Хаз прошел с дочерью до перекрестка и подождал, пока девочку заперли в фургоне. Держась за решетку, Пинто улыбалась отцу и махала рукой, стараясь не показать, что боится.

— Я приду за тобой, — сказал Анно и с тяжелым сердцем отправился в библиотеку.

Сирей, надев вуаль, сидела в карете и смотрела в окно, дрожа от нервного возбуждения. Крестьяне уже вышли на поля — сейчас все они застыли, глазея на процессию.

— Ланки! — изумилась принцесса. — Они не закрывают глаз!

— Бедные язычники! — вздохнула Ланки. — Не ведают, что творят, детка моя!

— Разве они не знают, что им выколют глаза?

— Надеюсь, что не выколют, — отвечала Ланки. — Моя детка надела вуаль.

— Ах да. Я все время забываю о ней.

— Детка выпьет стакан молока?

— Нет, Ланки. Убери. Сегодня день моей свадьбы. Я совсем не могу есть.

— Я и не предлагаю тебе есть. Вряд ли моя девочка хочет, чтобы у нее не осталось сил даже для того, чтобы говорить.

Сирей замотала головой и обернулась к Кестрель.

— На что ты смотришь, Кесс?