Уильям Николсон - Последнее пророчество

— Конечно. — Это было так давно, но он ничего не забыл.

— Морах не умерла. Морах никогда не умрет. — Бо помолчал, а затем спросил: — Ты ведь знал об этом, не так ли? Ты тоже чувствуешь это.

— Знал.

— Морах опять во мне, Мампо. Я сделал это, чтобы спасти Кесс.

— Спасти Кесс? Но я думал, что это я… — Мампо запнулся. Он ясно видел перед собой эту картину. Меч Ортиза опускается. Его собственный кулак завис в воздухе. — Я думал, что он собирается убить ее.

— Собирался.

— Тогда как?..

— Я во всем виноват. Я ничего не сделал.

Бомен замолчал, оставив Мампо в недоумении. Несколько секунд спустя брат Кестрель вновь заговорил.

— Если я должен буду уйти, ты присмотришь за Кесс?

— Разумеется. С радостью.

— Она считает, будто никто, кроме нее, не может помочь мне. И ей будет очень тяжело.

— Я буду заботиться о Кесс всю жизнь.

— Я знаю, ты любишь ее.

— Люблю. — Мампо наполнило простое счастье от возможности сказать это вслух. — Как ты считаешь, когда-нибудь, не сейчас, а когда все наши беды останутся позади, она сможет полюбить меня?

— Она и сейчас любит тебя.

— Я не о дружбе говорю.

Мгновение Бомен помедлил. Затем мягко произнес:

— Не думаю. Она вообще не собирается выходить замуж.

Мампо повесил голову. Он не стал спорить с Боменом. Мампо и сам слышал, как Кестрель много раз говорила об этом, еще в старые времена, в Араманте.

— Чего же она хочет, Бо?

— Думаю, она и сама пока не знает.

— А я знаю, чего хочу. Знаю так ясно, словно вижу перед глазами.

— И чего же ты хочешь, Мампо? — Бомен гладил кота, свернувшегося у него на коленях.

— Я хочу жениться. Хочу, чтобы у меня был дом с крыльцом. Еще я хочу сына. Чистенького и опрятного малыша, которого бы все любили. Он будет играть с друзьями, целый день смеяться и никогда не будет одинок.

В свете костра Бомен улыбнулся.

— И как же ты его назовешь?

— Сначала я хотел назвать его именем отца. А потом решил: своим собственным. Он будет Мампо Второй. Тогда можно будет сидеть летом на крыльце и слушать, как дети кричат: «Мампо, пошли играть! Мампо, мы тебя ждем! Мы без тебя не начнем, Мампо!»

— Хотелось бы, чтобы все мы дожили до этого дня, дружище.

В последовавшем затем молчании Дымок обратился к Бомену, зная, что Мампо не слышит его.

— Мальчик, — сказал кот.

— Да?

— Ты видел, как я сражался? Я ведь тоже сражался.

— Да, видел.

— И что, мальчик?

— Что, кот?

— Мне кажется, что я летал. Думаю, что это и есть полет. Если захочешь, я и тебя научу.

— Да, кот. Хочу.

Довольный Дымок замолчал.

Тем временем свет понемногу начал возвращаться на небо. Облака рассеялись. Яркие звезды еще сияли, несмотря на то, что первые размытые бледно-зеленые краски уже появились на востоке. Коровы разбудили друг друга, поднялись на ноги и потянулись к редкой траве. В дальних деревьях проснулись и закричали птицы.

Вдруг Дымок навострил уши.

Издалека раздался слабый звук горна. Та-тара! Та-тара! Мампо вскочил. Ветер донес другой звук — грохот лошадиных копыт. Бомен тоже поднялся на ноги, и кот спрыгнул с его колен.

— Быстро! Просыпайтесь!

Анно Хаз уже был на ногах.

— Что это?

— Всадники, — сказал Бомен.

Теперь все путешественники проснулись и вскочили на ноги. Аира Хаз обнаружила, что рядом с ней свернулась Сирей.

— Кто ты? Боже милосердный, какое прелестное дитя!

Сирей услышала звук копыт и задрожала.

— Они пришли за мной! Не отдавайте меня им! Прошу вас!

— Быстрее, быстрее! — выкрикнул Анно. — Нагружайте повозку!

— Мы должны спрятать ее, — сказала Кестрель матери.

— В повозку, — произнесла Аира, понимая, что времени для объяснений нет.

Сирей и Ланки подняли в повозку и положили рядом с запасами еды, прикрыв одеялами. Всадники появились на гребне холма — целый полк гвардейцев с самим Зохоном во главе.

Люди из племени мантхов даже не пытались скрыться. Они спокойно стояли, дрожа в предутренней прохладе, пока всадники окружали лагерь. Зохон подъехал к тем, кто стоял рядом с костром, и направил на них серебряный молот.

— Где она? — потребовал ответа командир гвардии. — Приведите ее сюда!

— Кого? — как можно вежливее поинтересовался Анно.

— Ты знаешь кого! Йодиллу!

— А кто это, простите?

— Принцесса! Отдавайте ее мне! — Зохон провел бессонную ночь в поисках и к утру находился в таком взвинченном состоянии духа, что любое сопротивление могло лишить его рассудка.

— Здесь нет никакой принцессы.