Уильям Николсон - Последнее пророчество

Затем раздался низкий крик и глухой стук от удара. Юноша, ослушавшийся приказа, упал на землю. Стоящие вокруг люди не осмеливались даже наклониться над ним. Так он и лежал на земле, вероятно в обмороке. Ортиз предпочел не заметить этого происшествия. Пора собираться в дальний путь домой.

— Жители Араманта, — обратился он к потрясенной и притихшей толпе. — Ваш город разрушен. Свободной жизни пришел конец. Теперь все вы — рабы Домината.

Бомен стоял неподвижно, глядя на горящий город. Он пытался уловить хоть какие-нибудь следы присутствия Кесс. Юноша слышал рев пламени и ощущал запах дыма. То здесь, то там он находил под пеплом очаги боли, которые, словно пузыри, лопались в его мозгу, — последние крики мертвых горожан, чьи еще неостывшие тела лежали на улицах. Так много горя, боли и страдания поднималось в небо из горящих руин… Бомен вздрагивал, но упрямо продолжал поиски. Солдат грубо потянул юношу за рукав. Оборачиваясь и уже не пытаясь нащупать след, Бомен внезапно поймал легкую тень Кестрель — как бы очертания фигуры среди сожженных колонн, едва видимые сквозь пламя. Бомен узнал сестру. Кесс была в городе. Она жива. Что ж, этого достаточно.

Солдаты уже строили новых рабов в колонны. Бомен подчинился. Какая разница? Она жива, а значит, и ему есть для чего жить. Разлучив Бомена с сестрой, с его вторым «я», враги оборвали тугую нить, что связывала близнецов, — нить, дрожащую, словно тетива натянутого лука. Ничего, они вновь отыщут друг друга. Разорванная нить снова станет целой. Тогда охотник превратится в добычу, а стрела полетит.

Весь день Кестрель скрывалась в сгоревшей башне. Ночью воздух стал прохладнее, пламя наконец-то начало стихать. Медленно, с опаской Кесс вскарабкалась по ступеням арены, высматривая уцелевших. Арамант погиб. В свете огня от полыхающих домов Кестрель видела разрушенные улицы, усеянные мертвыми телами, над которыми с визгливыми криками кружились стервятники. Поначалу тихо и боязливо девушка пыталась звать живых. Не получая ответа, она кричала все громче и громче. Никто не откликнулся.

Статуя Креота, первого императора Араманта, по-прежнему стояла на месте, хотя белый камень потемнел от дыма. Фонтан больше не струился, но в чаше все еще оставалась вода. Кестрель отогнала пепел с поверхности и попыталась утолить жажду. Вода отдавала горечью, однако девушка заставила себя выпить столько, сколько смогла.

Кесс направилась к своему дому и обнаружила, что здание догорает, крыша обвалилась, а лестница рухнула. Кестрель споткнулась о какой-то темный бугорок посреди улицы. Это было тело женщины. Убитая лежала, уткнувшись лицом в землю, но Кесс узнала широкую спину госпожи Блеш — когда-то, еще до перемен, они вместе жили в Оранжевом округе. Мертвые пальцы сжимали медаль, которую получил Руфи, сын госпожи Блеш, за сочиненную им поэму. Кестрель хорошо помнила эту награду. Мадам Блеш так носилась с ней, гордо показывая знак отличия каждому встречному. Кесс также вспомнила и саму поэму Руфи. Поэма называлась «В ожидании улыбки»; речь там шла о том, как страшно бывает улыбнуться первым, не дожидаясь улыбок остальных. Тогда Кестрель поразилась, что скучному отличнику Руфи ведомы подобные чувства, не говоря уже о том, что он осмелился выразить их в стихах. Мать Руфи совсем не понимала смысла поэмы, но до смешного гордилась медалью, чем приводила сына в немалое смущение.

Кестрель бережно взяла награду из руки женщины и положила в карман, туда, где уже лежал серебряный голос.

Где ты сейчас, Руфи Блеш? Где вы все?

Где же ты, Бо?

Нет ответа.

Внезапно девушка ощутила дурноту и поняла, что сейчас упадет в обморок. Она закрыла глаза, и мрачная тьма поглотила ее.

Когда Кестрель очнулась, день уже вступил в свои права. Девушка встала, пытаясь размять затекшие конечности. Она заставила себя преодолеть испепеленные улицы, еще раз миновав полосу разрушения и смерти, и вышла на равнину. Силы постепенно возвращались к Кестрель. Лицо освежал холодный океанский бриз. Кесс поняла, что проголодалась. В голове девушки роились вопросы.

Почему это случилось с нами?

Кестрель обернулась и еще раз взглянула на горящие развалины, оставшиеся от ее мира. Она понимала, что прошлое безвозвратно потеряно. Сейчас, когда все ушло, Кестрель почувствовала, что любила свой город куда больше, чем ей казалось.

Кто сделал это с нами?

Внезапно в памяти вспыхнуло высокомерное юное лицо, обрамленное копной рыжеватых волос.