Ирина Якимова - Либитина (СИ)

— Кто сказал тебе, очередная кукла Нонуса, что я теперь хочу умирать? Где этот негодяй, этот мальчишка… -

Алхимик заворочался у меня в руках. Высушенный как мумия и все равно сильный. Его руки потянулись к моей шее — ожившие веревки, в это же время в мысленном море поднялась волна до небес — голод вампира-узника, и за ним вставало что-то совсем неохватное, громадное, равнодушное и непоколебимое как скала… Может, так мне явилась Бездна, Голосом которой был Атер? Я слепо сделала еще два шага вперед — и тут невидимая стена, купол защиты церкви, преградила путь. Я упала на колени, едва удерживая все более входящего в силу Атера. Алхимик забормотал что-то на древнем языке высоким визгливым голосом. Через слово в этой речи-заклинании повторялось «carere morte».

— Не смей! — это крикнул Нонус, посланный им вихрь разметал тучу ос-льдинок Атера, но та тут же собралась вновь:

— Это ты не смей… Мальчишка! Задумал рассеять великую силу Бездны в мире… Потерять такое сокровище! -

Две фигуры привиделись мне на мгновение над нашим морем: огромная темная и маленькая светлая, жестокий учитель и непокорный ученик. И большая фигура блекла, таяла, как облако, а меньшая наливалась золотистым светом — светом старой неубитой мечты:

— Пусть весь мир получит силу Бездны. Чтобы каждый в нем мог творить волшебство, не требуя за это у других их кровь и жизнь… учитель!

«Учитель», — за презрением и ехидцей в обращении Нонуса, я почувствовала горечь. Она ледяным ручьем яда влилась в наше море. А темная фигура растаяла, скала-Бездна исчезла. Небо над морем залил серебряный свет, жгучий, сильный, как пламя звезд. Победив Атера, Нонус решил расправиться и со мной.

— Ариста! — его ярость расперла голову изнутри, расцвела диковинным ярко-алым цветком перед глазами… Я выпустила Атера и зажала голову руками, не слыша собственного крика — его заглушал злой крик соседа по мыслям. Алхимик, спотыкаясь на неуверенных ногах, бросился бежать. Он выбежал за пределы защиты, но сейчас же угодил в руки охотников. Диос обездвижил его серебряным кинжалом в сердце. Нонус не успел ему помешать, тень его крылатых тварей таяла под ливнем серебряных болтов. Ненависть моего создателя была слабее ненависти охотников. Может быть, я смогла бы разбить их защиту, но я не двигалась с места, не поднимала взгляд, и мои куклы сражались на стороне Диоса и Вако.

«Нонус, ты потом согласишься со мной…»

Тот опять ударил — изнутри. Его ярость наполнила меня, клокоча и оглушая грозным ревом бешеного моря. Но еще что-то било внутри, как гулкий колокол. Сердце… Сосредоточившись на ритме его ударов, я послала очередную команду куклам. Мои звери кинулись к купели, расчищая охотникам дорогу. И те скоро швырнули в мраморную чашу с мозаичным солнцем на дне обездвиженного кинжалом Атера, расплескав едкую воду. Несколько моих птиц, посеченные брызгами, также рухнули в чашу и мгновенно истлели… вслед за Голосом Бездны. Только голова Атера с искаженным разинутым ртом на долю мгновения вынырнула, и тут же вновь ушла вглубь чаши и истаяла там.

«Нет, нет, что ты наделала! Нет!»

«Один удар сердца, два… десять… двенадцать… двадцать пять…»

Я еще держалась на обрыве. Тело колыхали волны ярости соседа по мыслям, но руки были нечеловечески цепки. Я стала статуей: руки можно было расколоть молотом на части, но нельзя было заставить разжать пальцы.

Во дворце Макты кокон тьмы на ступенях трона начал расслаиваться. Вот из него показалась безвольно обвисшая рука Ари, потом откинутая назад окровавленная голова на тощей кадыкастой шее. Две звезды сияли сквозь тьму — затянутые белым туманом глаза Макты. По зале пронесся протяжный болезненный крик Первого вампира, и черная фигура съежилась, выпустив еще живого Ари. Нонус бессильно уронил руки, до того воздетые в упоении странным ритуалом. Я чувствовала его жестокий жгучий взгляд не вовне — внутри себя.

«Сорок четыре, сорок пять… пятьдесят семь…»

— Атера больше нет! — кричал кто-то из охотников. — Голос Бездны умолк, значит, уйдет и Макта!

Преграды впереди больше не было. Защита церкви истаяла вместе с Атером. Из главных дверей выходили уцелевшие вампиры: Вако, Семель, Майя. Гедеон, старый враг, почтительно поклонился мне.

«Сто четыре… сто пять…»

Макта несся сквозь затянутый дымом пожарища дворец. Он уходил. Сейчас он бежал прочь от ненависти, оказавшейся сильнее его собственной, но он еще вернется. Через сто, двести… тысячу лет. Пока в мире будут рождаться его проводники, нареченные Голосом Бездны, он будет возвращаться за своим долгом. Первый вампир остановился только в колоннаде главного входа. Черная тень вампиров Алитера в страхе отхлынула к стенам, но Макта вдруг улыбнулся им.