Константин Нормаер - Хранитель историй (СИ)

— Не правда! Ни единого слова правды! — вымученно протянул юноша, желая, чтобы разговор закончился как можно скорее.

Сомнение. Вот, что поглощало его изнутри. Он слышал слова Призрака и не хотел в них верить, но неоспоримые факты говорили сами за себя. Отец мог поступить именно так, как говорил Сквидли. Невзирая на его редкие проявления чувств, Лиджебай все же испытывал неописуемый страх перед своим прошлым. Всю свою жизнь он пытался убежать от собственной тени. И со временем стал лишь подобием человека. Он стал Призраком. Порождением желанных ему историй. И в тот момент он отринул человеческую добродетель…

— В моих словах нет лжи. Смирись, и открой книгу, пока еще есть время, — смягчив тон, почти ласково произнес Сквидли.

Призрак слышал его мысли. Все до единой. Нисколько не сомневаясь в правильности выбранной тактики. Гнев, породивший сомнения, был лучшей подкормкой, для появления на свет вечного раба — Джейсона- единственного.

Поджав губы, Рик едва сдержал накатившие слезы. Он не сможет больше бороться. Он не такой сильный как Скиталец. Да и какой толк сражаться, когда каждое слово Призрака — правда. Исключительная правда, не дающая право на сомнение.

Он с самого детства не принадлежит себе. Его с рождения растили для одной цели. Жуткой работы, наполненной смертоубийством не только тела, но и души. Но как не прискорбно — это сущая истина…

— Ты на верном пути, сынок, — почти по — отечески произнес Сквидли.

В углу что‑то забилось, замычало. Рик нехотя повернул голову. Скованный сотней серых веревок, Скиталец висел прямо над потолком, пытаясь произнести хотя бы одно слово. Но на его губах виднелся угольный отпечаток черной метки, которая позволяла ему лишь безвольно стонать.

— Не обращай на него внимания. Он уже давно сделал свой выбор. Свой неправильный выбор. — Теперь голос Призрака как две капли воды был похож на Лиджебая.

— Да, верно, — закрыв глаза, ответил Рик. Его голова наполнялась знакомым туманом.

Кабинет, чистые листы книги и аккуратно заточенные перья. Все повторялось. Как жесткое правило, которое необходимо неукоснительно выполнять каждый день.

— Тогда, пожалуй, начнем. У нас не так много времени, — словно в детстве, готовясь к ученическим заданиям, он услышал голос сестры. Клер снова была рядом с ним. Больше она не бросит его. Никогда не бросит. И защитит от любой неприятности.

Рик извлек книгу и открыл ее на новой странице.

— Замечательно. Бери перо, макни в чернильницу и записывай, — ее голос: такой ласковый и нежный нельзя было ослушаться.

Рик открыл глаза. Он снова очутился в своей комнате: совсем крохотной, плохо освещенной, но все же родной, где даже стены разговаривали с ним на одном языке.

Рядом сидела Клер и улыбалась ему в ответ.

Опустив взгляд на дубовую поверхность, Рик заметил под книгой старую испещренную рытвинами столешницу — один в один как его столярный столик. Лишь единственное отличие бросилось в глаза: справа у края отсутствовал гвоздь. Он всегда вылезал наружу, когда стол двигали или пытались выпрямить кривую столешницу. Сейчас на его месте виднелась глубокая, черная дыра.

— Итак, начнем… — наставительно произнес голос.

— Начнем, — повторил Рик, вновь покосившись на темное отверстие.

Перо коснулось страницы, вывело красивый вензель новой строки, и… Юноша в очередной раз отвлекся. Неужели он и раньше никогда не видел этого гвоздя? Или это ни его дом? Чужая комната?..

— Не отвлекайся, пиши…

— Одну минутку. Я не совсем уверен.

— В чем?

— Место, где я нахожусь…

— Твой дом.

— Да. Возможно. Но есть одно обстоятельство.

— Какое?

— Мой стол.

— Что с ним не так?

Рик еще раз присмотрелся к столешнице. Плохо сколоченные доски были бы вроде ему знакомы, но, в тоже время, выглядели совсем иначе.

— Здесь все чужое!

— Что?

— Все чужое я говорю…

— Не смей повышать голос! Разве ты забыл правило?!

— Нет, не забыл.

— Тогда работай, не отвлекайся.

— Но послушайте…

— Что еще?! — голос стал злиться.

Рик посмотрел на сестру, сидевшую рядом. Чужая. С ног до головы. Нет, она не могла находиться здесь. Она уже давно на небесах. Клер отдала за него жизнь. А он струсил. Стал рабом чужих желаний. Правил. Запретов.

— Я хочу сказать… — на мгновение Рик замолчал, но лишь для того, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. — Это не мой дом!!! — пронзительный крик, нарушил воцарившуюся идиллию.

Приятная глазу картинка разлетелась, как сожженные в порыве ненависти страницы.