Джонатан Страуд - Врата Птолемея

Хотя кофе, между прочим, был только что с огня. Ну и крепкий же малый!

Сущность бедняги Трак лета была жалкой добычей. В иных обстоятельствах я бы им побрезговал. Но я был в безвыходном положении и нуждался в любой подпитке, какая бы она ни была. К тому же этот поросенок собирался меня выдать!

Долго же ему придется ждать! Надо было заказать ему еще кофе.

Некоторые из красавиц были даже настоящими, хотя на более высоких планах я заметил двух подставных: одна выглядела как пустая раковина, сплошная спереди и полая сзади, а вторая оказалась ухмыляющимся фолиотом с длинными тощими лапами, спрятанными под Чарами.

За большей частью этих мероприятий чувствовалась рука Мэндрейка: свойственное ему внимание к деталям вкупе с любовью к театральности, коей он набрался от своего дружка, драматурга Мейкписа. Идеальное сочетание грубости и тонкости. Особенно хорош был пленный «американский» демон. Я подумал, что его наверняка специально вызвал кто-то из членов правительства.

В таких обстоятельствах необходимо действовать молниеносно, пока тебя не впитали полностью. Слабые существа, проглоченные более могущественными, не имеют шансов, а я был опасно близок к этому.

Он утверждал, что любая связь между ними не случайна и волшебникам и духам надлежит стремиться к более глубокому пониманию того, в чем смысл этой связи. Я, вежливо говоря, относился к этой идее как к полной ерунде. То небольшое взаимодействие, что существует между нашими мирами, является не чем иным, как отвратительным отклонением (выражающимся в порабощении нас, джиннов), которое надлежит ликвидировать, и чем скорее, тем лучше. Наш спор сделался весьма оживленным, и если я не перешел на земные грубости, то исключительно потому, что заботился о чистоте стиля научной беседы.

В их числе были старшие жрецы, представители знатных семейств, собутыльники из соседнего кабака, профессиональные борцы, бородатая женщина и карлик. Аппетиты у царского сына были большие, а вкусы неразборчивые, так что круг его общения был весьма широк.

В смысле, кровавого убийства. Которое мне вот-вот придется совершить.

Одно повествование, нацарапанное на стене гавани и сопровождавшееся выразительным рисунком, рассказывало о том, что царского сына якобы разложили с голой задницей на библиотечном столе и некий неведомый демон — а возможно, и не один — задал ему царскую порку.

Древние фараоны, по традиции, в вопросах магии полагались на жрецов. Греческая династия не видела причин менять эту политику. Но в прошлом в Египет съезжались талантливые личности со всего света, чтобы заниматься своим ремеслом, благодаря чему египетское царство росло и процветало на плечах рыдающих джиннов. Ныне же эти времена давно миновали.

Да, признаю, тут в мою речь вкрался древнеегипетский жаргон. Понимаете, я был в бешенстве.

Ну или почти такая. Я порой преувеличивал изгибы фигуры.

Ее костюм меня на тот момент совершенно не интересовал, но для любителей точности сообщаю: она была одета в черную блузку и брюки. Смотрелась она в них довольно привлекательно для тех, кто настроен обращать внимание на подобные вещи. Ворот блузки был расстегнут, украшений она не носила. На ногах у нее были белые кроссовки. Сколько лет ей было на тот момент? Около девятнадцати, я так думаю. Спросить у нее мне не пришло в голову, а сейчас уже поздно спрашивать.

Вообще-то мы, джинны четвертого уровня, не самые простые для вызывания духи, поскольку мы хитры и щепетильны и без труда улавливаем любую погрешность в заклинаниях. Именно поэтому, а также из-за нашего несравненного интеллекта и внушительного облика (обычно от нас не пахнет горелым тостом) волшебники предпочитают вызывать нас не иначе, как хорошенько набив руку.

Не говоря уже о двадцати двух возможных ответах на каждый из них, шестнадцати вытекающих отсюда гипотезах и теориях, восьми абстрактных рассуждениях, уравнении с четырьмя неизвестными, двух аксиомах и лимерике. Вот что значит светлая голова!

Естественно, речь о моем хозяине. Ну, вы ведь догадались?

Я (фр.). (Примеч. перев.)