Анна Дашевская: Лицо под маской (СИ)

Оркестр замолчал, и в зал вошла цепочка бело-малиновых лакеев с подносами, на которых исходили паром чашки тонкого белоснежного фарфора; в зале мучительно запахло шоколадом. И я невольно сглотнула слюну, вспомнив, что последний раз ела еще днем, в кафе на площади Святого Марка. По счастью, шоколад сопровождался крохотными, на один укус, закусками — профитролями с начинкой из паштета, икры или крема, сэндвичами размером с перепелиное яйцо, микро-пирожными и чем-то еще. Отправив по назначению последнюю хрустящую корзиночку с малиной, я вытерла руки горячей влажной салфеткой, невесть откуда возникшей передо мной и так же исчезнувшей, и поняла, что готова потанцевать.

Пройдя первый вальс со своим молчаливым сопровождающим, я довольно быстро потеряла его из виду. Впрочем, вскоре я вообще о нем забыла — вальс сменялся мазуркой, танго — паваной, только разноцветные камзолы мелькали перед глазами. Наконец я совершенно выбилась из сил и решила найти и попить воды, потом отыскать дамскую комнату и чуть-чуть отдохнуть. План этот был с блеском исполнен. Вот только, выйдя из помещения, которое в Ка'Градениго скромно обозначили как powder room, я ухитрилась свернуть не в тот коридор, и уже через пять минут проклинала шепотом свой топографический кретинизм. Похоже, меня занесло в жилую часть дворца, не предназначенную для гостей бала. Здесь все выглядело менее парадно, но как-то очень по-домашнему. Я заглянула в одну из комнат — небольшая гостиная, где явно любит сидеть хозяйка дома, судя по портретам детей на каминной полке, оставленным на столике пяльцам с вышивкой, букетику примул…

Надо искать выход в бальный зал, а то неудобно будет, если я наткнусь на кого-то из хозяев или слуг. Стоило мне подумать так, и я почти подпрыгнула оттого, что в комнате рядом раздались мужские голоса. Один говорил совсем тихо, почти бормотал, ни слова разобрать было невозможно. Второй, более низкий, ограничивался междометиями, но в его “угу” звучала явственная угроза.

Проклятое любопытство одержало верх, и я заглянула в чуть приоткрытую дверь между гостиной и соседней комнатой.

Двое мужчин без масок, но в тех же роскошных камзолах, как и прочие участники бала. Камзолы почти одинаковые, цвета мякоти темного винограда. У того, который сидит, камзол отделан тонким черным шнуром, и лишь на белой рубашке виднеется неширокая полоска кружев. Стоящий перед ним, тот самый, что и сейчас продолжал бормотать, захлебываясь, комкал и рвал роскошное серебряное кружево своих манжет.

— Довольно, — уронил сидящий в кресле, и второй замолк, буквально подавившись словами. — Хватит, Луиджи. Ты виновен, и я мог бы прямо сейчас приказать тебе умереть, но… будем считать, что te la sei cavata. Иди, и будь готов завтра отправиться замаливать грехи в обитель Святого Христофора.

Небрежным жестом он отпустил своего собеседника — или надо было бы назвать его жертвой? — и перевел взгляд на ту самую дверь, за которой стояла я. Затем, встав, подошел к ней и открыл. Я почувствовала под маской, как мое лицо заливает густая краска. Ох, Великая Мать, кажется, последний раз меня ловили на подслушивании в возрасте трех лет…

— Итак, синьора, — с усмешкой проговорил мужчина, — Проходите, присаживайтесь. Могу ли я предложить вам бокал вина?

Я присела в реверансе и молча сделала шаг вперед: говорить пока боялась, чувствуя, что голос может подвести. Осмотрелась вокруг, стараясь не особо крутить головой — ну да, еще одна гостиная, но, если можно так выразиться, с мужским акцентом. Панели темного дерева на стенах, карточный стол, крытый зеленым сукном, поднос с напитками…

Незнакомец за руку подвел меня к креслу, сам уселся напротив и взял бокал с красным вином.

— Не молчите, синьора, прошу вас. Заметьте, я не требую, чтобы вы сняли маску или назвались. Я даже не спрашиваю, что вы делали в гостиной моей сестры. Пойдите же и вы мне навстречу. Вина? Красное, белое? Шампанское?

— Белое, пожалуйста, — тихо проговорила я.

Глоток легкого Bianco di Custoza, сладковато-кислого, с запахом летних яблок, смягчил перехваченное горло, и я смогла говорить уже более свободно.

— Я прошу прощения, синьор. Моей целью вовсе не было что-то услышать или увидеть. В эту часть дома я попала совершенно случайно, просто не туда повернула в коридоре, и искала, у кого спросить…

— Вы меня нашли. Спрашивайте.

Совершенно против моей воли язык мой (враг мой!) сам выговорил вопрос:

— А что значит “te la sei cavata”?