Илья Крымов: Цареубийца

— Нечестно! — плачущим голосом выдохнул Джулиан.

— Что нечестно? Что ты так туп? — Я быстро стал собирать своё разбросанное оружие.

— Правый сапог… правый…

— Я левша. Если бы ты смотрел не куда я прятал нож, а как висит кинжал и на каком бедре я ношу катценбергер, то понял бы, что и засапожный нож должен быть в левом сапоге.

— Фламспиттеры… обоерукие…

— В обращении с огнестрельным оружием. С холодным мы такие же левши и правши как и все. А теперь тихохонько сдохни. — Удар сапога сломал его шею.

Приблизившись к крюк-кошке, я перегнулся через парапет, затем лишь чтобы немедленно нырнуть обратно. Осторожность оказалась лишней, никто в меня не выстрелил, Дункан, наверняка уже пытался быстрее спуститься со скалы. Я спустился по верёвки и, не спеша, осторожно начал спуск по лестнице.

Когда поравнялся с верхушками вековых деревьев, то почувствовал на себе блуждающий взгляд. Дункан внизу пытался высмотреть мою фигуру на скале. Пришлось замереть той самой абсолютной неподвижностью неживого предмета, которой владеют фламспиттеры и помолиться, чтобы вспышка молнии не испортила всё. Ощущение блуждающего взгляда наконец исчезло, и спуск продолжился.

Дункан решил двигаться без фонаря, и это было правильно, потому что иначе я бы пристрелил его мгновенно, как бы далеко он ни успел убраться. Пришлось идти по следу под дождём и в ночном лесу, благо моя жертва не особо-то умела его заметать. Возможно, Дункан и пытался путать следы… но скорее уж он просто плутал впотьмах, спотыкаясь, ломая ветки, оставляя глубокие отпечатки сапог и сильно взрыхлённый лиственный ковёр. Я же шёл за своей добычей, размеренно и не спеша. Очень простая охота, очень умиротворяющая и спокойная, с чудовищами всегда было намного тяжелее, они приходили из лесов, спускались с гор, вылезали из болот, а нам, фламспиттерам, приходилось вести охоту на их территории, у них дома. Но этой ночью опасным хищником оказался я, а Дункану выпала роль неуклюжего чужака.

Я нагнал косого, когда ночь перевалила за середину, он вышел на берег озера и взобрался на большой плоский камень. Ветер прогнал тучи окончательно, дождь прекратился, и свет ночных светил сделал всё ясным как днём. Ему не хватило выносливости, Дункан тяжело дышал, сипел, держался за бок, бег по пересеченной местности, ссадины, ожоги от ядовитых растений и усталость после напряжённого рейда на замок добили его. А мне не нужен был отдых. Я мог бы шагать так до утра, а потом ещё полдня. Затем присел бы где-нибудь и подремал часок, а потом вновь в путь.

— Прекрасная ночка, не находишь, Дунк?

Он выстрелил с разворота, я выхватил пистоль и выстрелил в ответ. Две пули, встретились в воздухе, смялись друг об друга и упали на камни.

— Ух, — только и выдохнул я. — Ну и ну! Слыхал, конечно, что иногда такое бывает, но что сам так сумею…

Он выстрелил из второго пистоля, и я выстрелил в ответ. Вторая пара пуль упала на камни.

— Знаешь, что самое поганое? Никто и никогда не поверит мне, даже если я поклянусь своими спусковыми пальцами. Два раза подряд — это басни.

— Ты убил их?

— Двоих я убил на твоих глазах, а теперь стою здесь, стало быть, Джулиан тоже мёртв. Не задавай глупых вопросов.

— Значит, остался я один…

— А чего ты ждал, связываясь с фламспиттером?

— Мне не спастись, да? — спросил он без особой надежды.

— Да, я тебя убью, если ты об этом.

— Ты… ты тоже пришёл суда за ней!

— Да. За шкатулочкой. Отдай мне её, Дунк.

— Кто тебя нанял?

— А ты как думаешь?

— Вот оно что… Красный орден! Ты всех обманул, пробрался с нами в замок, но шкатулку изначально собирался оставить себе!

— Не надо так удивляться. Вы тоже не собирались меня прикончить. Разница меж нами лишь в том, что у меня лучше получается не оставлять людей в живых, чем у тебя. Шкатулка, Дунк, отдай её мне.

Он всё ещё тяжело дышал и продолжал смущать меня взглядом своих разъезжающихся глаз. Третий пистоль оказался вскинут, когда я перебрасывал Молчуна из-за спины. Оба выстрела произошли одновременно, но я стрелял в прыжке, спасаясь от пули, летевшей мне в лоб, а он стрелял, стоя на месте, и моя пуля ворвалась ему в брюшину. Не вставая с камней и не спеша, я перезарядил Молчуна и оба пистоля, после чего подобрался к Дункану поближе. Он ещё был жив, но не стонал. Ранение в живот всегда очень болезненное и тяжёлое, смерть медленная и мучительная, а он даже не стонал. Я откинул полы плаща, убеждаясь, что больше огнестрельного оружия у него не было, вынул из складок шкатулку, обтянутую красной кожей, и немного испачканную чёрной в свете луны кровью.