Сс Базов - Когда кончаются игры (СИ)

Акросс прав — они всегда проигрывали. Казалось бы, игр прошли — не счесть, но все время что-то мешало, и все заканчивалось вот так.

— Разве не приятно будет вернуться к своим?

Кай вздрагивает от неожиданности — он и не заметил, что в повозке не один. В другом углу, в темноте, у решетки сидит Акросс — впервые в одной клетке с ним.

— Ты меня преследуешь? — как можно безразличнее спрашивает Кай, отвернувшись. — Куда мы едем?

— На бал.

— Не вижу на тебе бального платья.

— Шутник, — усмехается Акросс, все еще едва различимый в этой темноте. Кай сидит к свету ближе, луна сегодня почти полная. Ему видно и широкую дорогу в лесу, по которой они едут. — Думаешь, что чувство боли нас объединяет? Разве ты не выключился из игры, когда к тебе приложили раскаленное железо? Разве ты не сбегаешь в штаб до того, как умрешь по-настоящему?

— Меня отпускает Королева. Сам бы я сбежать не мог. К тому же… Кто тебе сказал, что я вообще чувствую боль?

— Хочешь продолжить эксперимент? Окон тут нет, чтобы от меня избавиться.

— Я понял. Еще одна пытка. Необходимость разговаривать с тобой перед казнью, — кивает Кай, на всякий случай сменив тему. Пропадают сосны по бокам дороги, повозка начинает подниматься по склону в горы. Кай замечает крепостные стены далеко вверху. Это тупик, значит — уже скоро.

— Гидра не считает разговор со мной пыткой. Во всяком случае, не в том смысле, который вкладываешь в эти слова ты.

Кай больше не отвечает. Он чувствует близость развязки и снова пытается отвлечься. Опять представляет себе штаб. В этот раз его заставил ввязаться Хаски, которому не сиделось на месте, пока капитан у Королевы. Теперь Кай хочет остаться в штабе чуть-чуть подольше и подумать хорошенько над тем, почему они всегда проигрывают. Может, стоит начать стрелять Акроссу в спину, когда выдается такая возможность?

Тщедушные слуги Акросса не могут с ним справиться, поэтому конвоирует его Гранит. Он и сам охотник на нечисть, но вместо рясы на нем белая рубашка с высоким горлом и совсем не подходящим ему кружевом. Черт его знает, что могут подумать остальные вампиры, если выяснится, что Акроссу помогает один из охотников — станут уважать или сочтут и самого предателем.

Кая, пыльного и связанного, сначала приносят на кухню — мрачную, больше похожую на пещеру. И Кай отворачивается, насколько это возможно, находясь на плече у Гранита, чтобы не видеть происходящего здесь: кандалов и разделочных ножей.

— Этого только отмыть, — в наступившей тишине командует Гранит, но никто Кая не забирает, и он сам скидывает ношу в большой котел, в котором обычно готовят суп, но в этом до краев теплая мыльная вода. Кай чувствует, что у него начинает щипать глаза, но не может их потереть — все еще связаны руки. Он как бы превращается в кусок мяса и ничего не в состоянии с этим сделать, оставшись безоружен, один и в полной власти Акросса, который в любом мире изначально сильнее.

Гранит и сам спешит. Кая нельзя переодеть из-за связанных рук, поэтому его лишь наскоро вытирают шершавой тканью с неприятным запахом дыма, и возвращают на плечо Гранита.

Акросс ждет у перил, беседует при этом с какой-то женщиной в маске и пышном платье. В главном зале тоже почти нет света, зато шумно от разговоров. И все они стихают, когда, подойдя к перилам ближе, Акросс обращается к гостям:

— Господа!

Кай слышит прерывистое и громкое свое дыхание. Это как оказаться в собственном кошмаре.

— Как я и обещал. Главное блюдо — молодой охотник, разрушивший недавно мой замок. Еще живой и теплый.

И тогда Гранит сдвигается с места, вызвав в Кае желание цепляться за что угодно, но остаться на месте, не туда, не к перилам. И постепенно его взгляду открывается первый этаж с неровным светом свечей и оттуда все как один устремленные на него красные глаза замерших хищников.

— Я попросил не разделывать его. Был уверен, что живым он будет вкуснее, — заканчивает с улыбкой победивший Акросс.

Первым движением оказавшийся в штабе Кай прицельно точно хватает за ворот Хаски, но замирает, так и не завершив попытку то ли ударить, то ли оттолкнуть. Подоспевшая Гидра осторожно гладит руку, отрывает от ворота опешившего Хаски.

Кай наконец осознает себя лежащим на полу штаба. Тут холодно, из-под двери дует, сам пол белый и блестящий, как сплошной кафель. Кай отнимает свою руку у Гидры, она и не обижается, только отодвигается в сторону, не мешая ему встать. Хаски все еще нависает, жадно впитывая, как Кай возвращается сюда, в штаб, в безопасность, может поэтому Кай сначала глухо обращается к нему: