Дэвид Зинделл - Камень Света

Не то чтобы я мог читать мысли, нет. Но когда убийца хотел напугать меня, нанеся быстрый удар в сторону моей вооруженной руки, то я ощутил опасность, прежде чем увидел движение – в пальцах закололо. Желание вышибить мне глаза отозвалось в них слепящей болью. Враг кружился вокруг все быстрее и быстрее, пытаясь достать меня булавой, но я все время оказывался чуть-чуть проворнее. Мы словно были скованы рука к руке, взгляд к взгляду, танцуя вместе танец смерти в ослепительно сверкавшем вихре стали.

Убийца нанес мощный удар, целя в лицо, булава со свистом рассекла воздух. Случайно ступив ногой на мокрый корень, он пошатнулся и открылся. Но я не смог использовать эту ошибку и застыл так же, как в битве у Красной горы. Враг немедленно восстановил равновесие и ударил булавой мне в грудь. Это был слабый удар, пришедший на излете, однако его силы оказалось достаточно – в ребрах что-то хрустнуло, отзываясь болью. Я отпрыгнул назад, с трудом удерживаясь от того, чтобы с воплем не упасть на землю.

– Вэль, на помощь! – вдруг закричал Мэрэм откуда-то из гущи папоротника.

Улучив момент, я посмотрел в ту сторону и увидел, как он, рыча и ругаясь, старается подняться. Лишь потом я осознал, что крик о помощи никогда не покидал его губ. Он пронзительно звучал в сознании моего друга. И в моем.

– Вэль, Вэль!

Жажда убийства бушевала в сердце врага, словно хищный черный вихрь. Ему не терпелось разбрызгать мои мозги по ближайшим кустам. Я знал, что если позволю безумцу добиться своего, то он прикончит Мэрэма, а потом заляжет в кустах, поджидая Азару.

– Нет! Никогда!

Убийца снова напал на меня. Как раз в это время к дождю прибавился еще и град – мелкие кусочки льда отлетали от железного навершия булавы. Я поскользнулся и едва не упал в ту жидкую грязь, в которую превратился размокший лесной ковер под ногами. Противник немедленно воспользовался моей неловкостью – нанес удар, просвистевший опасно близко от лица. Несмотря на обжигающие струи дождя, я ясно чувствовал запах пота. Враг все время рычал и изрыгал проклятия, призывая смерть на мою голову.

Нужно было собрать все силы и покончить с ним прямо сейчас, пока я снова не поскользнулся. Но как найти в себе эту решимость? Он ужасный, звероподобный, злой – и все же человек. Может, этого убийцу любит какая-нибудь женщина, может, у него есть дети. Да и сам он разве не такое же дитя Единого, как и все мы? Где-то глубоко внутри его существа горит божественная искра бессмертия. Кто я такой, чтобы убить? Кто я такой, чтобы заглянуть в тускнеющие глаза и похитить остаток света?

Порой такое чувство называют упоением битвы. Женщины не хотят ничего об этом знать, мужчины предпочитают забывать. Драться с подобным себе в темном лесу – отвратительное, грязное, мерзкое занятие… но в нем есть и дикая красота. Острее всего чувствуешь вкус к жизни, сражаясь за нее. Ты рожден для боя, всегда говорил отец.

Когда враг в очередной раз размахнулся драконьей булавой, во мне вскипела дикая жажда победы. Всем телом, каждой клеточкой я ощущал пульсирующий животворный поток крови, биение сердца, чудо дыхания.

– Азару, – прошептал я.

Какая-то часть меня понимала, что это ощущение – на самом деле всего лишь любовь к жизни. И любовь к близким, прекрасным людям, таким, как мой брат и Мэрэм. Чудная сила наполнила мое сознание подобно свету солнца, не встречая никаких преград. Я ощутил в себе великую мощь.

Мэрэм кричал от боли в раненой голове. Убийца глянул в ту сторону, и его пульс участился в предвкушении легкой добычи.

Что-то сломалось внутри меня. Теперь уже мое сердце наполнилось внезапной яростью, той, что я опасался больше, чем всего остального. Тайным знанием, что любовь и ненависть, жизнь и смерть – суть одно. В то время как булава вновь просвистела мимо, настало время атаковать. Подступив к врагу так близко, что ощущался жар исходящего паром огромного тела, я блокировал руку с булавой, заставив его зарычать от ярости. Страх… о, он имеет свой собственный запах… Мой нож вошел в уязвимую точку чуть выше прочных мышц живота. Клинок был направлен снизу вверх и пронзил сердце.

– Мэрэм! – закричал я. – Азару!

Боль от смерти противника превосходила все, что мне довелось когда-либо испытать. Слепящая молния ударила в глаза, пронзила позвоночник, что-то вроде булавы размером с дерево сокрушило грудь. Убийца упал, корчась в конвульсиях и царапая намокшую землю, а я свалился рядом, кашляя и задыхаясь. Струя крови хлынула из его раны. Но из меня, казалось, вытекал целый океан.