Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

– А я гадаю, каково это – быть маленьким.

– Но ты же был когда-то ребенком. Ты же помнишь, как это было.

Он уставился вдаль.

– Детство для меня было очень давно, но я действительно помню. Но я не в этом смысле говорю насчет быть маленьким.

Он посмотрел на меня, и было что-то в его глазах, что-то одинокое, неудовлетворенное. Это "что-то" пробивало то его спокойствие, которое я так ценила.

– В чем дело, Утер? – спросила я тихо. Какое-то было уединение в том, что мы были одни сзади и никого на средних сиденьях.

Его рука легко лежала у меня на бедре, и мне удалось наконец прочитать выражение его глаз. Я такого на лице у него еще не видела. Мне вспомнились его слова, когда я раздевалась для установления микрофона, – что он подождет в соседней комнате, потому что уже очень давно не видел обнаженной женщины.

Очевидно, я как-то выразила это на лице, потому что он отвернулся.

– Извини, Мерри. Если тебе неприятно это, только скажи, и я никогда об этом не заикнусь.

Я не знала, что на это ответить, но попыталась.

– Не в том дело, Утер. Я сейчас сяду в самолет и улечу Богиня знает куда. Мы можем уже никогда не увидеться.

Это отчасти было правдой. То есть я действительно покидала город и не могла придумать, как выпутаться из этого положения, не ранив его чувств и не наврав ему. Мне не хотелось ни того, ни другого.

Он заговорил, не глядя на меня:

– Я думал, ты – человек с примесью крови фейри. И никогда бы не предложил этого тому, кто был воспитан людьми. Но твоя реакция на уход Роана доказала мне, что ты думаешь не так, как люди. – Он почти застенчиво снова повернулся ко мне. В глазах его читалось открытое доверие. Не то чтобы он полагал, что я скажу "да", но он верил, что я не буду плохо реагировать.

Будь это вчера, я бы первым делом подумала, как ужасно одинок Утер на нашем берегу. Сколько раз я вот так свертывалась рядом с ним в клубочек, думая о нем как о старшем брате, как о замене отца? Слишком много раз. Это было нечестно, но он всегда вел себя как настоящий джентльмен, полагая, что я – человек. Теперь он знал правду, и это меняло положение вещей. Если даже я скажу "нет" и он примет это как должное, уже не будет прежней легкости в отношениях. Я никогда не смогу так невинно свернуться у него на руках – это в прошлом. Пусть это меня огорчает, но прежнего не вернуть. Единственное, что я могу сделать, – это постараться не ранить Утера. Беда была в том, что я понятия не имела, как это сделать, потому что совершенно не знала, что сказать.

Я задумалась слишком надолго. Он закрыл глаза и убрал руку с моего бедра.

– Извини, Мерри.

Я подняла руку и тронула его за подбородок.

– Да нет, Утер, я польщена.

Он открыл глаза и посмотрел на меня, но в них читалась явная боль. Он протянул мне сердце на ладони, а я проткнула его ножом. Черт, я же скоро сяду в самолет и никого из них никогда не увижу. Оставлять его так я не желала. Слишком он хорошим был мне другом для этого.

– Во мне есть человеческая кровь, Утер. Я не могу... – Нет, этого никак было не сказать намеком. – Я не смогу вынести повреждения, которые вынесет чистокровная фейри.

– Повреждения?

Вот она, цена обиняков.

– Ты слишком велик для моего тела, Утер. Если бы ты был... меньше, я бы могла с тобой запросто переспать, но как-то не могу себе представить, что мы друг за другом ухаживаем. Ты – мой друг.

Он посмотрел на меня – всмотрелся пристально.

– Ты действительно могла бы спать со мной без отвращения?

– Отвращения? Утер, ты слишком долго прожил среди людей. Ты – призрак-в-цепях и выглядишь именно так, как тебе полагается. Есть и другие фейри той же породы. Ты не урод.

Он покачал головой:

– Я изгнан, Мерри. Мне никогда не стать фейри, а среди людей я урод.

У меня сердце сжалось от этих слов.

– Утер, не надо, чтобы чужие взгляды заставили тебя себя ненавидеть.

– А как иначе? – спросил он.

Я положила руку ему на грудь, ощутила уверенное сильное биение сердца.

– Вот там, внутри, – Утер, мой друг, и я люблю тебя как друга.

– Слишком долго я жил среди людей, чтобы не знать, что значат эти разговоры о дружбе, – ответил он.

И снова отвернулся от меня, тело его напряглось и стало неудобным, будто он не мог вынести моего прикосновения.

Я встала на колени. Я бы сказала, что села на него верхом, но лучшее, что у меня вышло, – поставить колено на каждое его бедро. Руками я стала трогать его лицо, проводя по крутизне лба, густым бровям. Мне пришлось опустить руки, чтобы снизу потрогать его щеки. Большими пальцами я погладила его рот, потерлась о гладкую кость бивней.