Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Мимические мышцы у меня на лице расслабились, смех затих.

– Я потому смеялась, – начала я, – что...

– Я знаю, почему ты смеялась, – сказал он и отодвинулся. Он прижался поближе к двери машины, хотя сидел так же прямо и чопорно. Чем-то напоминало, как Китто свернулся на полу.

Я осторожно тронула его за плечо. Тонкий занавес его волос падал на плечи, он был похож на шелк на ощупь. Цвет волос был таким резко металлическим, что не ожидаешь мягкости. А они были еще мягче, чем у Галена. Совершенно иной текстуры.

Он смотрел, как я глажу его волосы.

Я подняла на него глаза:

– Дело в том, что мы просто оказались на неуклюжей стадии первых свиданий. Мы никогда не держались с тобой за ручки, не целовались и не знаем, как нам устроиться друг с другом поуютнее. А с Галеном мы все эти подготовительные этапы давно прошли.

Он от меня отвернулся, высвобождая волосы из моих руку, хотя, я думаю, последнее не было намеренно. Он упорно смотрел в окно, хотя оно было как черное зеркало и лишь показывало мне его отражение, напоминавшее белых дам при Дворе.

– И как же преодолевается эта неловкость?

– Наверняка ты когда-нибудь с кем-нибудь встречался, – сказала я.

Он покачал головой:

– Это было более восьмисот лет назад, Мередит.

– Восемьсот, – повторила я. – Я думала, что запреты наложены уже тысячу лет как.

Он кивнул, не оборачиваясь, глядя на свое отражение в стекле.

– Восемьсот лет назад меня избрали консортом. Я служил ей три раза по девять лет, потом она выбрала другого.

Последние слова он произнес с едва заметным колебанием.

– Я не знала, – сказала я.

– И я не знал, – отозвался Гален.

Холод только смотрел в окно, будто завороженный отражением своих серых глаз.

– Первые двести лет я был как Гален, заигрывал с женщинами при Дворе. Потом она меня выбрала, а когда она отбросила меня в сторону, воздержание стало куда труднее. Память о ее теле, о том, что мы... – Голос его дрогнул. – Так что я ничего не делаю. Ни к кому не прикасаюсь. Более восьмисот лет я не знаю ничьего прикосновения. Никого не целовал. Никого не держал за руку. – Он прижался лбом к стеклу. – Я не знаю, как это прекратить.

Я встала на колено – так, что мое лицо оказалось рядом с его лицом в окне. Я положила подбородок ему на плечо, руки поставила по обе стороны от него.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, как начать.

Он поднял лицо и взглянул на мое отражение.

– Да, – прошептал он.

Я обняла его за плечи, прижала к себе. Я хотела сказать, что сочувствую ему, что она с ним так поступила. Хотела выразить свою жалость, но знала, что стоит ему унюхать запах этого чувства, как все будет кончено. Никогда он уже больше мне не откроется.

Я потерлась щекой о невозможную мягкость его волос.

– Все хорошо, Холод. Все будет хорошо.

Он прислонился головой к моей щеке. Я обняла его, взявшись одной рукой за запястье другой. Медленно, осторожно он накрыл мои руки своими, и когда я не шевельнулась и не напряглась, он взял мои руки и прижал к своей груди.

У него ладони взмокли – о, только чуть-чуть. Сердце его билось так сильно, что колотилось почти у меня в руках. Я коснулась губами его щеки – так легко, что это даже трудно было назвать поцелуем.

Он выдохнул – шумно и с облегчением, и грудь его взлетела и опала под моими ладонями. Он повернулся ко мне, и наши лица оказались рядом, совсем близко. Я заглянула ему в глаза, лаская взглядом его лицо, будто запоминая его, и в каком-то смысле это я и делала. Это была первая ласка, первый поцелуй. И никогда этого больше не будет, не будет этой новизны.

Холод мог бы сам придвинуть губы на это ничтожное расстояние, но он так не поступил. Он изучал меня глазами, как я его, но не сделал никакого движения к следующей фазе. Это я наклонилась к нему, это я сократила дистанцию между нашими губами. Я его поцеловала – нежно. Губы его были совершенно неподвижны под моими, и только полуоткрытый рот и лихорадочное биение сердца говорили, как он этого хочет. Я стала отодвигаться, и его рука скользнула по моей вверх, потом дальше, к затылку. Он вцепился мне в волосы, сжав пальцы, ощупывая густоту волос, как раньше я ощупывала его серебристую вуаль. Глаза его расширились самую чуточку, показывая белки. Он приблизил мое лицо к себе, и мы поцеловались – на этот раз он отвечал на поцелуй. Его губы прижимались ко мне.

Я открыла рот, прижалась к его губам и лизнула языком – быстрое влажное прикосновение. Он раскрыл губы мне навстречу, и поцелуй стал сильнее. Рука его осталась у меня в волосах, но другая обернулась вокруг талии и притянула меня к нему на колени. Он меня целовал так, будто хотел проглотить от губ и дальше. Мышцы его шеи ходили у меня под пальцами, пока он целовал меня губами, языком, как будто во рту у него были такие детали анатомии, которых я никогда не ощущала раньше. Я повернулась у него в руках, села на колени поудобнее. Он тихо застонал, и его руки подняли меня, так что ноги упали по обе стороны от него, и вдруг я оказалась на коленях, расставив ноги над ним, и поцелуй влажной горячей лентой тянулся, не прерываясь. Больной ногой я задела сиденье, и мне пришлось оторваться, чтобы вздохнуть полной грудью.