Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

На сиденье было место и для Китто, но он свернулся в уголке на полу, подобрав колени поближе к груди. Гален ему одолжил рубашку с длинными рукавами, чтобы прикрыть серебряные трусики. Рубашка была велика, и рукава болтались ниже кистей. От него видны были только босые ножки, высовывающиеся из-под подола. Свернувшись в темноте на полу, он выглядел восьмилетним мальчишкой.

На вопросы вроде "Все ли с тобой в порядке?" и "Ты уверен?" он отвечал только "Да, госпожа". Кажется, он так отвечал вообще на все, но видно было, что по какой-то причине он несчастен. Я бросила попытки что-нибудь из него вытянуть. Я устала, лодыжка болела. Даже не лодыжка, а вся нога снизу и до колена. Рис и Гален по очереди прикладывали к ноге лед во время веселья после пира. Танец, который должен был мне помочь выбрать среди мужчин, пролетел впустую, потому что танцевать я не могла. Даже если бы не нога, я все равно до смерти устала и плохо себя чувствовала.

Я прислонилась к плечу Галена, почти задремывая. Он поднял руку обнять меня за плечи, но скривился и не стал:

– Ой!

– Укусы все еще болят? – спросила я.

Он кивнул и медленно опустил руку:

– Ага.

– А я не ранен.

Мы повернулись на голос Холода.

– Что? – спросила я.

– Я не ранен, – повторил он.

Я уставилась на него. Его лицо было обычным надменным совершенством, от невероятно широких скул и до сильной челюсти с намеком на ямочку. Это было лицо, которому пошла бы прямая и тонкая линия губ. А вместо этого губы оказывались полными и чувственными. Ямочка и рот спасали его лицо от излишней суровости. Сейчас его лицо было исполнено в самых резких чертах, какие я только на нем видела, спина прямая, словно аршин проглотил, рука стискивает ручку двери так, что пальцы побелели. Он до этого смотрел на меня, чтобы сделать предложение, но сейчас повернулся в профиль.

Глядя на него, я поняла, что Убийственный Холод сейчас нервничает. Нервничает из-за меня. Что-то уязвимое было в его манере, будто ему дорогого стоило подставить мне плечо для опоры.

Я оглянулась снова на Галена. Он приподнял брови, попытался пожать плечами, но не смог довести жест до конца. Пришлось ему только покачать головой. Приятно знать, что Гален тоже не в курсе, что происходит.

Мне не было особенно удобно приткнуть голову на плечо Холоду, но... он ведь мог броситься тогда в дверь, спастись, когда напали шипы, и он этого не сделал. Он остался с нами, со мной. У меня не было особых иллюзий, что Холод давно и втайне лелеял в глубине души великую любовь ко мне. Это просто было бы неправдой. Но сейчас оковы сняты, и если я скажу "да", то для Холода впервые за долгое время станет возможен секс. Он настоял на том, чтобы ехать рядом со мной, и сейчас предложил мне плечо для опоры. Холод по-своему пытался за мной ухаживать.

Это было как-то неуклюже-мило. Но Холод не вел себя мило. Он был надменен и полон гордости. И даже такая небольшая увертюра должна была для него стоить дорого. Если я отвергну предложение, станет ли он еще когда-нибудь рисковать собой ради меня? Предложит ли мне себя даже в такой малости когда-нибудь снова?

Я не могла так его разочаровать, и в тот момент, когда я это подумала, я уже знала, как ненавистно было бы ему, что причиной, по которой я подвинулась к нему по сиденью, не были мое вожделение или его красота, но нечто, слишком близкое к жалости.

Я подвинулась к нему, и он поднял руку, так что я смогла под нее подлезть. Он был чуть повыше Галена, так что на самом деле я не на плечо его положила голову, а на выпуклость груди.

Ткань рубашки царапала мне щеку, и я не могла устроиться уютно. Я никогда не была так близка к Холоду, и было это... неловко. Как будто нам не устроиться. Он тоже это ощутил, потому что мы стали оба как-то искать положение. Он перенес руку с моей спины на талию. Я попыталась поднять голову выше по его груди, опустить ниже. Попыталась приткнуться к нему поближе, отодвинуться дальше. Ничего не получалось.

Наконец я рассмеялась. Он замер, рука у меня на спине напряглась. Я услышала, как он сглотнул слюну. Видит Богиня, он нервничал.

Я попыталась встать на колени рядом с ним, но вспомнила про больную ногу и смогла только одну ногу подобрать под себя – осторожно, чтобы каблуки не порвали остатки чулок или атлас трусиков.

Холод снова повернулся ко мне только профилем. Я взяла его за подбородок и повернула к себе. Так близко я даже в темноте разглядела в его глазах обиду. Кто-то когда-то сделал ему больно. И эта боль сейчас была в нем – обнаженная и кровоточащая.